|
ГЛАВНАЯ > Статьи и работы преподавателей ГАСК
>
В современную эпоху национального возрождения России мы вновь обращаемся к ее истокам - миру Древней Руси с его непреходящими ценностями, с его духовным богатством, созданными нашими предками. Русская средневековая философская мысль, называемая иначе древнерусской философией, или русской философией эпохи феодализма, представляют такой же уникальный феномен, как древнерусские живопись, архитектура, литература, с которыми она неразрывно связана в едином контексте самобытной культуры Древней Руси. Но в отличие от последних она изучена слабее по ряду причин, хотя ею интересуются более ста лет и ей посвящено немало исследований различного уровня и подхода [1-12].
Обращение к памятникам древнерусской письменности, где термины "философ", "философия", "философствовать", присутствуют, начиная с самых ранних (Остромирово Евангелие, Изборники 1073 и 1076 гг., Синайский патерик, Успенский сборник и др.) [13] и кончая многочисленными источниками XVII в., позволяют вскрыть полисемантическое их содержание. Если проследить, кого поименно и по роду деятельности называли философами в древнерусских текстах, составится опосредованное представление о философии через образы ее носителей. Если обратиться к определениям философии, то из первых уст получим непосредственное представление о том, что понимали под философией в средневековой Руси. Соединенные вместе оба этих подхода позволяют выработать адекватную систему древнерусского понимания философии.
По традиции философами считали античных мыслителей всех направлений. Особенно почитались Сократ, Платон и Аристотель, которых Максим Грек называл "честнейшими и истиннолюбнейшими" из эллинских философов [14, л. 164]. Ростовский архиепископ Вассиан в "Послании на Угру Ивану III" ссылается на Демокрита: "Слыши, что глаголет Демокрит, философом первый..." [15] Об Эпикуре писалось: "Епикур бе ... философ еленский, иже честен бе в них" [16]. Следует вместе с тем заметить, что языческие философы часто порицались, как это видно у Георгия Амартола, Иоанна Экзарха и весьма колоритно у протопопа Аввакума в "Книге бесед":".. .бывше Платон и Пифагор, Аристотель и Диоген, Ипократ и Галин: вси сии мудри быша и ва ад угодиша" [17]. В целом отношение к античным мыслителям было как к "первым философам", предшественникам христианской мудрости; в зависимости от контекста они могли то сближаться с ней, то противопоставляться ей. К философам нередко относили античных ораторов, писателей, ученых: Исократа, Демосфена, Менандра, Галина, Вергилия и др., а также некоторых мифологических персонажей, например, Прометея: "Премифеус-еленский бе философ во дни Исуса Наввина" [18]. Иногда называлась "философицей" Афина Паллада [19].
Часто подразумевались, но редко непосредственно атрибутировались в качестве философов носители античной мудрости. Великим мудрецом считался иудейский царь Соломон. О приходе к нему царицы Савской сообщается в апокрифическом "Сказании о премудрости царя Соломона и о Южской царице и о философах" [20]. Упоминаются также Акир Премудрый [21]; пустынник Варлаам, нвставлявший царевича Иоасафа [22]; индийские гимнографы, "нагомудрецы", называемые "рахманами" [23] В санскритском памятнике "Панчатантра", проникшем на Русь, "некий философ" истолковывает смысл человеческого существования в притчевой форме [24].
В целом "древнейшие рефлексии в духовной культуре Руси" оказали заметное на нее влияние [25]. Менее значительно воздействие мусульманской традиции, в основном через полемику с исламом и через приобретшие общечеловеческую ценность имена и учения. Так, в "Благопрохладном Цветнике" среди имен "любомудрых Философов" упомянут "Ависен" (Авиценна) [26].
Философами называли наиболее значительных апологетов, деятелей патристики, искушенных богословов, как восточных, так и западных: Оригена, Юстина Мученика, Максима Исповедника, Августина Блаженного и др. [27]. Например, в славянском "Прологе" о Максиме Исповеднике писалось, что он был "философ до конца житием и словом пресветел" [28]. Философская значимость его творчества несомненна [29]. В этом же смысле именован философом греческий проповедник, произнесший перед киевским князем Владимиром "Речь философа" накануне крещения Руси [30].
В средние века складывается особое представление об аскетической философии [31], со временем возникает и значение слова φιλοσοφος -"монах", а φιλοσοφια, нередко с эпитетом πνευματικη' ("духовная"), становится равнозначной понятию "монашеская жизнь" [32]. Подобное понимание философии было разработано Нилом Синаитом, прозванным Философом [33]. У Амартола описываются александрийские монахи, которые лишь освободившегося от страстей подвижника признают за подлинного философа. Славящихся мудростью эллинов и иудеев они считают "соблазнившимися" своим умом, за образец же философствования почитают Христа [34]. Известно и более акцентированное высказывание: "Бог у нас в России пресловущий философ" [35].
В возвышенном смысле прозывали философами великих деятелей культуры. Так именовались славянский первоучитель Константин-Кирилл [36] и Стефан Пермский, создатель зырянской азбуки, который прозван за духовный подвиг в подражание просветителю славян "философом новым" [37], философами называли также философствующих писателей, моралистов, представителей университетской схоластики.В таком аспекте помимо своего богословского и гимно-графического творчества должен пониматься Иоанн Дамаскин, философский профессионализм которого общепризнан [38].
Философом называли византийского автора высокохудожественной "Диоптры" Филиппа Монотропа [39]. О нем сообщалось в Азбуковнике: "Диоптра, Толк-Зерцало книга. Сию книгу Диолътру написал Филип философ в граде Смоленъске в лета 6603 (1095)" [40]. В другом Азбуковнике читаем: "Схоластик философ и любомудрец" [41]. О "философах и докторах латинских" писал Иван Пересветов [42]. Был известен на Руси Раймунд Луллий [43] и др. Философами называли мастеров экзегезы, интерпретаторов эзотерической литературы: Климента Смолятича, Кирилла Туровского, Иосифа Волоцкого и особенно Максима Грека. Для Руси XVI - XVII вв. афонский книжник стал одним из самых признанных авторитетов в этой области, его восторженно нарицали "дивный философ", "философ искусен", "зело мудрый в философии" [44]. Не только толкователи книжности, но также интерпретаторы природных явлений, космоса, всего мироздания, понимавшегося как отражение библейской Книги Бытия, почитались за философов. В переводном "Луцидариусе" учитель сообщает ученику: "Философы глаголют, луна толь широка, яко всю землю покрыть имать..." [45]. В этом смысле под "естественными философами", "физиками", "фисиологами" подразумевали тех, кого впоследствии станут называть естествоиспытателями и натурфилософами.
Не отрицалась художественная струя в общем течении мудрости. Не только мастера слова, но творцы наиболее глубоких произведений искусства именовались философами. Епифаний Премудрый в "Послании к Кириллу Тверскому" пишет о Феофане Греке, что тот был "преславный мудрок, зело философ хитр" [46]. Также высоко оценивалось творчество Андрея Рублева, о котором сообщалось в "Житии Сергия Радонежского", что он "всех превсходящу в мудрости зельне" [47]. Прослеживаются и другие нюансы в понимании термина "философ" на Руси. Так могли явно называть или подразумевать мудрых правителей, наставников жизни, склонных к необыденному мышлению людей, подвижников духа, ярких публицистов и т.п. Полисемия этого термина очевидна.
Обратимся к определениям философии, наиболее авторитетным в древнерусской письменности. На первом месте стояли дефиниции Иоанна Дамаскина, содержащиеся в "Философских главах", называемых "Диалектикой", его фундаментального корпуса "Источник знания" (Πηγη' γνω'τεως)[48]. В раннем русском списке читаем: "Философиа есть разум сущих... разум божественных же и человеческих ... поучение смерти ... уподобление к Богу ... хитрость хитростей и художьство художьством ... любление премудрости" [49]. Философия понимается как познание природы сущего, бесстрастие перед конечностю своего существования, наука наук и искусство искусств; она делится на теоретическую, включающую в свой состав богословие, физику, математику, и прикладную, включающую этику, экономику, политику [50].
Параллельно в древнерусской письменности распространилось определение философии, приписываемое Константину-Кириллу и содержащееся в пространном его житии [51]. Ответ первоучителя на вопрос о том, что есть философия, гласит "... Божиам и человечя вещем разум, елико может человек приближити ся Бозе, яко Детелию учить человека, по образу и подобию быти сътворшим его", [52]. Это определение близко второй и четвертой дефинициям Иоанна Дамаскина, к которым присоединена библейская мысль из Книги Бытия о сотворении Создателем человека по образу и подобию Божьему. Понимание философии по житию Кирилла расшифровывается также как любовь к Софии Премудрости, безраздельное служение истине, высокий нравственный подвиг. В ключевой III главе жития описывается духовное обручение отрока с Софией, блистающей своей неземной красотой [53],
Философские дефиниции Дамаскина и Кирилла не оставались незамеченными. В XVI в. Князь Андрей Курбский делает новый перевод "Диалектики" на основе печатного базельского издания. В схему Дамаскина из латинских septem artes liberales вставлена интерпретация математики как квадривиума, состоящего из арифметики, музыки, геометрии, астрономии [54]. Тогда же глава русской церкви митрополит Даниил создает сочинение "О философии внимай разумно, да не погрешиши", где к 6 дефинициям Дамаскина добавляет свои 3, но все они носят нравственно - аскетический характер, смысловые границы между ними размыты [55]. Вставки Даниила полны благочестивых сентенций, предназначены для руководства в "умном делании" монашествующих: "Истиннии же духовнии фшюсофи не плотскаа мудрьствуют, и не по плоти ходят, но по духу... " [56]. Появляется и расширенная русская редакция определения философии, первоначально зафиксированная в житии Кирилла: "Философия есть страх Господень ...добродетельное житее... отбежание всякого греха... отлучение всего мира... любовь непрестанная к Богу... Божиим вещем и человеческим разум благосмотрелив и елико человек может благими делы ближется к Богу, яко Детеле учит его, по образу и по подобие быти сотворишу и" [57]. Так творчески усваивались и дополнялись определения философии в Древней Руси.
Отдельно стоящим выглядит понимание философии, предложенное Максимом Греком. В письме к боярину Федору Карпову 1524 г. он пишет, что философия "вещь священна вельми есть", она "о Бозе и правде Его и во вся приходящем непостижимом Его промысле прилежнейше повествует... кротость и мудрость хвалит и всякое ино благоукрашение нрава законопологает, и гражданство составляет нарочито, и, совокуплыпа рещи, всяку добродетель и благость вводит в сем свете" [58].
Присутствуют определения философии и в других источниках: в "Пчеле" (Me'Кто), у Симеона Полоцкого, Кариона Истомина, Милеску Спафария, братьев Лихудов и т.д. Наиболее развернутую систему знания и места в ней философии дал приехавший в Россию в 1569 г. хорват Юрий Крижанич [59]. В фундаментальном трактате "Беседы о правлении", частично изданном под условным названием "Политика" [60], Крижанич делит знание на теоретическое и практическое, первое в свою очередь - на духовное и мирское, а второе - на философию, математику, механику. Философия включает три раздела: логику, физику, этику. Логика подразделяется на грамматику, риторику с поэтикой, диалектику; физика - на "познание простых телесных вещей" и "врачество"; этика на идиоэтику, экономику, политику, юриспруденцию [61 ]. В главе III "О мудрости" Крижанич проводит различие между мудростью, знанием и философией. Мудростью он считает познание "Наиболее важных и наивысших вещей", философией -"желание мудрости", философа же уместно звать "рачителем мудрости" [62].
Таким образом, на основе письменных источников можно получить обобщенное представление о философии, принятое на Руси. Она понималась полисемантично - как всеохватывающее познание мира, как вершина человеческого опыта, как жизнестроительное учение, как мастерство экзегезы, как умение отстаивать исповедуемые идеалы, как высшая духовная ценность, как стремление глубоко и необыденно мыслить. Полисемантизм этих определений объемно выражает полифункциональность философии. В целом наиболее адекватным выражением для обозначения русской средневековой философии представляется термин "мудрость", соотнесенный с понятием божественной "Премудрости". Русская философия Средневековья имеет ряд отличительных особенностей. С одной стороны, она восприняла элементы славянского языческого мировоззрения, которое по различным источникам (письменным, археологическим, этнографическим) реконструируется специалистами по истории культуры [63]. С другой, после введения христианства с конца X в. она интенсивно вбирала в себя через византийское и южнославянское посредничество важные для ее творческой эволюции теоретические положения развитой восточнохристианской философской и богословской мысли. От Византии Русь получила немало имен, образов, понятий основополагающей для европейской культуры эллинской цивилизации, но не в чистом, а христианизированном виде [64]. О древнерусской философской мысли XI -XVI вв. можно говорить как о сложившемся явлении, в XI - XVI вв. она переживает свой расцвет, в XVII в. начинается постепенная смена средневекового типа мышления новоевропейским.
В отличие от западноевропейской схоластики, языком которой была латынь, отечественная философия с самого начала следовала традиции славянских первоучителей Кирилла и Мефодия, положивших начало перевода Библии на старославянский язык. Распространение во всем контексте культуры, тяготение к живому образному слову, пламенная публицистичность, особый интерес к исторической и нравственно-этической проблематике, тесный союз с литературой и искусством, где философские идеи воплощались не в виде понятийно-логических и системообразующих конструкций, но путем художественно-пластических образов, составляют отличительные черты русского средневекового философствования. Их можно рассматривать как достоинства, ибо они предавали высокую философскую значимость не только средневековой, но и всей последующей русской культуре, они же сыграли и тормозящую роль в конституировании философии как особого вида профессиональной деятельности, которая оформилась на Западе со времен первых университетов.
Для средневекового понимания философии важно принципиальное разделение ее на "внутреннюю" и "внешнюю", идущие от отцов церкви. Под первой подразумевалась христианская, богодухновенная, высшая, целью которой является спасение души человеческой; под второй - языческая, мирская, менее важная, ибо она направлена на познание вещей материальных, порою осуждаемая, но все же полезная, как писал Максим Грек, "для исправления ума", имея ввиду логику [65]. Понимание философии как духовного наставничества, как исцеления души человеческой было христианской интерпретацией сократовского ее истолкования как практической морали.
Природа и общество, мир и человек, объект и субъект не разделялись в древнерусском сознании, но мыслились едиными на основе высшего первоначала. Бог средневековья - это не только религиозное представление о Творце мира и его Промыслителе, но и философское понятие о единой духовной субстанции (ибо Он вечен, бесконечен, обладает абсолютным бытием), соединенное с идеалом - максимумом человеческих способностей (ибо Он всемудр, всемилостив, всеблаг). Неудивительно, что подобное сверхпонятие, центральное для средневекового сознания, "абсолютный максимум", по словам Николая Кузанского, пользовалось таким почитанием, что к нему сводились все модусы природного, социального и личностного бытия (De dokta ignorantia, 1, 2).
В Древней Руси концепция мироздания выражалась не только в отвлеченных теоретических построениях, но и в художественно - пластической форме. Рублевская "Троица" столь же философична, сколь философична триада Гегеля и трихотомия Канта [66]. Тринитарность бытия выражена на иконе в образах трех задумчивых ангелов. Левый отображает Творца мира Саваофа; средний - Божественного Логоса, Иисуса Христа; правый - духа истины Параклита, Святого Духа. Каждая деталь имеет глубокое символическое значение. Образ града под левым ангелом воплощает представление о гармонизированном социуме. Образ горы над правым-символ восхождения духа. Дуб мамврийский над средним - древо жизни, древнейший архетип человеческого сознания, переосмысленный в крестное древо. В центре всей композиции - чаша как символ жертвенного искупления и одновременно сокровенного проникновения в суть бытия через образ духовной трапезы. Это и есть то "умозрение в красках", особый вид мудрости, развитый на Руси до высокого уровня совершенства, когда в одном целостном образе концентрировалось философское, эстетическое, нравственное, социальное содержание на основе многозначного символа, допускающего многоуровневое развертывание его семантики [67].
Имеют мировозренческое, идеологическое и философское содержание не только произведения живописи, пластики, шитья, но и зодчества, прежде всего сакрального. Храм воспринимался как архитектурный образ мироздания; стоящий в нем иконостас отражал от верхнего до нижнего ярусов историю человечества. Храмовый комплекс мог выражать определенную концепцию. Например, ансамбль Ново-Иерусалимского монастыря под Москвой отражал гегемоническую доктрину патриарха Никона, в XVII в. вознамерившегося стать "русским папой". Наилучшим художественным выражением устойчивой концепции русской государственности "Москва - Третий Рим" является цельнонаправленно создававшийся в течении веков державный вид Московского Кремля. Присущее древнерусской архитектуре "чутье пропорций, понимание силуэта, декоративный инстинкт, изобретательность форм" [68] отражают пластический, а не тектонический характер русского мышления, в котором преобладает образно-художественная, символико-интерпретаторская тенденция над рассудочно-рационалистической, что характерно как для архитектурной, так и философской мысли средневековой Руси.
Существовали на Руси и выраженные в более понятных современному сознанию формах философские концепции об иерархическом строении мироздания в духе Дионисия Ареопагита, о трех частях души (разумной, волевой, чувственной), о человеке как венце творения, который представляет собой "микрокосм", отражающий в себе весь бесконечный мир [69].
Весьма распространенным было учение о стихиях [70]. Для понимания средневекового способа философствования важно учитывать особую роль символизации как своеобразного заместителя теоретического метода познания, позволяющего видеть за внешними империческими проявлениями бытия его внутренний, умопостигаемый смысл. Вся Вселенная была подобна раскрытой книге, полной мерцающих символов,'_ которые призваны истолковывать философы. Символика цвета драгоценных камней, растений, животных, чисел, природных явлений, понимавшихся как многозначные "знамения", пронизывает и организует средневековое сознание и все его творения, требуя для современного прочтения искусной и адекватной расшифровки [71].
Характерной чертой древнерусского сознания была его историческая глубина. Стремление проследить истоки от сотворения мира, вписать историю своего народа в историю человечества, определить роль личности, историософски объяснить суть минувшего, настоящего и будущего особенно проступают в летописи, в хрониках, во многих повествовательных и публицистических произведениях [72]. Смысл истории раскрывается через драматическую борьбу двух мировых начал - Бога и дьявола. Первый олицетворял силы добра, второй-зла. Средневековую концепцию диалектики общества и не отделявшейся от него природы можно условно назвать концепцией пантеизма, когда все явления интерпретировались в обостренном морально-этическом понимании.
Идеал общественного устройства мыслился на Руси как гармоническое сочетание властей светской и духовной. Первая правит государством, вторая воспитывает народ. Правители должны прислушиваться к советам мудрых наставников, как внимал Александр Македонский советам Аристотеля. Они должны сознавать свою ответственность перед народом, как писалось в "Пчеле" от имени Платона: "Велику власть приимающему велик подобает ум имети" [73]. Полемика о дилемме власти и морали, об отношении сословий, о взаимосвязи традиций и новаций, о влиянии иноземного и сохранении самобытного широко обсуждались в переписке Ивана Грозного и Андрея Курбского, в спорах иосифлян и нестяжателей, в противоборстве никониан и старообрядцев, в обличении еретиков, в сочинениях Илариона, Нестора, Федора Карпова и других мыслителей XI-XVII вв [74].
Интересны гносеологические идеи в Средневековой Руси. Познание мира считалось возможным как "внутренним", так и "внешним" путем. В первом случае человек непосредственно путем озарения проникается осознанием действия единой духовной субстанции; во втором - постепенно постигает божественную премудрость через тварный мир, через доступную ему сферу деятельности. Познание считалось неотделимым от нравственного начала. Кирилл Туровский в "Слове о премудрости" приводит притчу, смысл которой состоит в том, что "кротость есть мать премудрости и разуму и помыслу благому и всем мудрым делам". Возвышая человека мудрость возможна лишь при осознании собственной малости. "Смиренномудрие" противопоставлялось "философскому кичению", неумной гордыне своим ограниченным разумом [75]. Кроме этизации познания проходил процесс его эстетизации. Многочисленные похвалы книжному знанию; сам вид средневековых книг, облаченных в драгоценные оклады, украшенных миниатюрами; изображения в живописи высоколобых, с проницательным взором подвижников и мудрецов - все это отражает целенаправленное придание интеллектуальной деятельности особой эстетической значимости. Несравненно большую роль играл в процессе познания эмоциональный элемент. Не отстраненным путем бесстрастно взирающего на мир рассудка, а со всей страстью души и верой в справедливость, добро, красоту стремился постигать бытие древнерусский человек. "Тяжкосердые" не способны познать суть вещей. От сердца неотделима любовь. Их связь состоит в том, что любовь отчищает сердце, а сердце просветляетразум. В этом плане древнерусская философия близка августинизму о его "Amor Dei", с подчеркиванием гносеологической роли любви и сердца [76].
Присутствует в структуре философского знания на Руси и логика, представленная переводными и оригинальными сочинениями (некоторые статьи Изборника 1073 г., "Логика" Моисея Маймонида, "Книга, глаголемая логика", "Сказ о логике" Андрея Курбского) [77]. В целом можно сказать, что при господстве художественного и символического методов осмысления бытия постепенно вырабатывался и научный метод его постижения [78]. Но их дифференциации не произошло, и потому в древнерусских текстах предстает своеобразное сочетание всех трех методов, когда одни и теже выражения языка могут выступать как "слово-образ", как "слово-символ", как "слово-понятие" [79].
Являясь уникальным феноменом культуры, русская средневековая философия вместе с тем типологически вписывается в общую структуру отечественной, европейской, мировой мысли. Для русской философии она является начальным периодом, когда были заложены основополагающие традиции. Возвышение оды Ломоносова и Державина, публицистика Герцена, философия истории Льва Толстого, нравственные искания Достоевского, софиология Владимира Соловьева, философская проза Михаила Булгакова и многое другое в отечественной культуре XVII-XX вв. уходят истоками в эпоху Древней Руси. Древнерусская мудрость является частью славянской, европейской и мировой мысли. Имея свои отличительные черты, она входит в общечеловеческое достояние, она не была замкнутой, но стремилась вобрать в себя достижения ушедших вперед народов [80]. Особенно широко этот процесс развернулся в XVII в., когда в след за Киеве— Могилянской академией открылась в Москве Славяно-греко-латинская, когда в Россию устремились многие деятели европейской культуры, когда шел интенсивный процесс перевода книг с латинского, польского, немецкого и других языков [81 ], когда началось преподавание философских дисциплин.
Особо следует сказать о социальных условиях русской философской мысли. В отличав от благоприятной для многовариантного развития полисной системы Древней Греции и полицентрической организации Западной Европы в Киевской Руси со времен Средневековья сложилась жесткая государственная структура в духе "Третьего Рима". Она помогала выстоять в суровых испытаниях, но она же сдерживала и подавляла свободное развитие общества и личности. Политический диктат, духовная несвобода, преследование инакомыслия приводили к трудной, а порою трагической судьбе многих мыслителей. На свою нищету жаловался Даниил Заточник, в монастырском заточении провел многие годы Максим Грек, был сослан в Сибирь Юрий Крижанич, заживо сожжен протопоп Аввакум, объявлен сумасшедшим Петр Чаадаев, изгнаны в эмиграцию Сергей Булгаков и Николай Бердяев. Однако эти же экстремальные условия имели противоположное действие, ибо они вырабатывали твердость духа, бескорыстное служение истине, героическое подвижничество, которые удивляли привычный к комфортному существованию Запад.
Живым примером тому же в XX в. является трагическая судьба погибшего в сталинских лагерях философа, богослова и ученого-энциклопедиста Павла Флоренского, который горестно замечал, что подлинные литераторы и философы в России - вечно "гонимые, окутанные помехами, с замкнутым ртом" [82]. Но, несмотря на тяжелые условия своего бытия, Флоренский оставил богатейшее духовное наследие, оплодотворил своими идеями философскую, литературную, искусствоведческую мысль, дал высокий образец духовного горения. Хорошо знавший европейскую культуру, он одновременно опирался на святоотеческие и древнерусские традиции, дав органический их синтез. Неслучаен в данном плане его повышенный интерес к теме Софии Премудрости Божией, ключевой для средневековой [83] и одной из основных для всей русской философии. Словами из канона в честь Софии хотелось бы завершить предлагаемую статью: "Дар благ дает нам София Премудрость Божия и путем правым тещи наставляет нас, вще течем путем тем - не запнемся и сохраняем себе в живот вечный" [84].
1. Архимандрит Гавриил (Воскресенский). История философии. Ч. 6. Казань, 1840.
2. Свенцицкий И.С. Начала философии в русской литературе XI-XVI веков //Научно-литературный сборник Галмитицкой матицы. Т. I. Кн. 2 и 3. Львов, 1901.
3. История философии в СССР. Т. I. M. 1968.
4. Философская мысль в позднее средневековье. М.,1985.
5. Замалеев А.Ф. Философская мысль в средневековой Руси (XI-XVI вв.). 1987.
6. Горский B.C. Философские идеи в культуре Киевской Руси ХI-начала XII в. Киев, 1988.
7. Громов М.Н., Козлов Н.С. Русская философская мысль X-XVII веков. М, 1990.
8. Besobrasof M. Handschriftliche Materialen zur Geschichte der Philosophie in Russland, Leipzig, 1892.
9. Fedotov G.P. Russian Religious Mind. Cambrige (Mass.), 1946.
10. Seebom Th. M. Ratio und Charisma: Ansatze und Ausbildung ernes philosophischen und wissens-chaftlichen WeltverstSndnisses in Moskauer Russland. Bom, 1877.
11. Podskalsky G. Christentum und theologische LiteraturinderKieverRus' (988-1237). Munchen, 1982.
12. Piovesana G. Storia del pensiero filosofico msso (988-1988). Milano, 1992.
13. Свободный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР. XI-XIII вв. М., 1984. (№№3,4, 5,26,165 и др.).
14. В сочинении "Слово против тщащихся предри-цати о будущих и о самовластии человеком". Рук. сер. XVI в. РГБ, ф. ИЗ,№488, л. 164.
15. ПСРЛ, т. 26. М., 1959. С. 269.
16. Азбуковник. Рукопись XII века в Научной библиотеке Московского университета, № 250, л. 57.
17. Памятники истории старообрядчества. XVII век. Книга!, вып. 1 // РИБ, Т. 39. Л., 1927. С. 289.
18. Азбуковник. Рукопись XVII века в РГБ, фонд 228, №197,л. 117.
19. Азбуковник. Рукопись XVIII века в РНБ. Соловец, №20/20, л. 7 об.
20. Ложные и отреченные книги русской старины, собранные А.Н. Пыпиным. Спб., 1862. С. 61 -63
21. Григорьев А.Д. Повесть об Акире Премудром. М.,1913.
22. Повесть о Варлааме и Иосафе (Подг. текста, иссл. и ком. И.Н. Лебедевой). Л., 1985.
23. Истрин В. Александрия русских хронографов. Исследования и текст. М., 1893.
24. Стефанит и ихнилат. Средневековая книга басен по русским рукописям XV-XVII вв. Изд. подг. О.П. Лихачева и Я.С.Лурье. Л., 1969.
25. Шохон В.К. Древняя Индия в культуре Руси (XI-сер. XV в.). Источниковедческие проблемы. М., 1988. С. 254-276.
26. Змеев Л.Ф. Русские врачебники. СПб., 1995. С. 67.
27. Wolfson H.A. The philosophy of the Church Fathers. V. 1. Harvard University Press. Cambridge /Mass./ , 1956.
28. Максим Исповедник. Творения. Ч. I. Троице-Сергиева лавра, 1915. С. 292.
29. Thunberg. L. Man and the Cosmos: The Vision of St. Maximus Confessor. Crestwood/N.Y./, 1985.
30. Громов М.Н. "Речь философа" из древнерусской летописи "Повесть временных лет"// Философские науки. М., 1976,№3, С. 97-107.
31. Dölger Fr. Zur Bedeuting von φιλοσοφος und φιλοσοφια in Bizantinischer Zeit // Fr. Dölger. Byzanz und die Europaische Staatenwelt. Bach-Kunstverlag. Ettal, 1953. S. 197-208.
Гранстрем Б.Э. Почему митрополита Климента Смолятича называли "философом"// ТОРДЛ, т. XXV, Л., 1970. С. 25.
32. Stokes. G.T. Nilus// A Dictionary of Cristian Biography, Literature, Sects and Doctrines/ Ed. By W. Smith and H. Wace.
33. Истин В.М. Хроника Георгия Амартола в древнем славяно-русском переводе. Т. I. Пг., 1920, С. 231-239.
34. Аржанухин В.В. Философское образование в России в XVII веке// ФН, 1987, №2, с. 49-58 (по рукописи РНБ.О.Ш.7,л.89об.).
36. Schütz. Konstantins Philosophie und seine Bestallungsurkunde als Philosoph // Wiener Slavistishes Jahrbuch. Bd 31.1985. S. 89-98.
37. Епифаний Премудрый. Повесть о Стефане, епископе Пермском // Памятники старинной русской литературы, издаваемые Г. Кушлевым-Безбородко. Вып.4.СПб, 1862. С. 151-156.
38. Bréhier É. Historire de la philosophic. T. 1. Fas. 2. Paris, 1967. P. 424-427.
39. Прохоров Г.М. Памятники переводной и русской литературы XIV-XV веков. 1987, с. 60-87; N. Miklas. Die Dioptra des Philippos Monotropos im Slavischen Graz, April 1975.
40. Азбуковник. -Рук. XVII в. РГБ, ф. 299, № 1, л. 119 об,
41. Азбуковник. - Рук. XVII в. РГБ, ф. 228, № 197, л. 176 об,
42. РжигаВ.Ф. И.С. Пересветов, публицистXVIвека. М., 1908. С. 78-79.
43. Соколов Н. Философия Раймунда Люллия и ее автор //Журнал министерства народного просвещения. №8. Спб., 1907. С. 331-338.
44. Rubió i Balaguer. Ramon Llull i el lullisme. Barselona, 1985.
45. Громов М.Н. Максим Грек. М., 1983. С. 173.
46. Haney J.V. From Italy to Moskow. The life and Works of Maksim the Greek. Munchen, 1973. P. 113-160.
47. Тихонравов Н.С. Летописи русской литературы и древности. Т. 1. Кн. 1 -2. М., 1859. С. 56. "Луцидвриус" представляет краткий перевод одного из основных трудов Гонория Отенского (Honorius Augustodensis. EIucidarium.-PL,t. 172).
48. Памятники литературы Древней Руси. XIV-середина XV века. М„ 1981. С. 444.
49. Там же, с. 380. Разнообразные представления о философии в древнерусские времена рассматриваются в статье С. Франклина (О "философах" и "философии" в Киевской Руси // Byzantinoslavika, Praha, 1992. Т.2, fasc. l-S.74-86).
50. Weiher. E. DieDalektik des Johannes von Damaskus in kirchenslavischer Übersetzung. Wiesbaden, 1969.
51. Рук. Сер. XV в. РГБ, ф. 304,1,№176,л. 36-37.
52. Соответствует греческому тексту, опубликованному в: PG, 194.
53. Пейчев Б. Кириловото определение на фило-софията // Константин-Кирил Философ. Юбелеен сборник по случай 1100 - годишнината от смьртта му. София, 1969. С. 69-74;
54. Sevcenko I. The Difinirion of Philosophy in the Life of Saint Constantine // For Roman Jacobson... The Hague, 1956. P. 449-457.
55. Рук. Поел. Четв. XV в. РГБ, ф. 173, №19, л. 367 об.
56. Danti A. L'itinerario spirituale di un santo: dalla saggezza alia Sapienza. Note sui cap. Ill della Vita Constantine// Константин-Кирил Философ. Материали от научните конференции по случай 1150 - годишнината от рождението му. София, 1981. С. 37-58.
57. Рук. Сер. XVI в. ГИМ, Хлуд., № 60.
58. Гаврюшин. Митрополит Даниил - редактор "Диалектики"// ТОРДЛ, т. XLI, Л, 1988, С. 357-363.
59.Рук. 1543 г. РГБ, ф. 113,№490,л. 10.
60. Рук. XVII в. РГБ, Синод.,№ 107, л. 412об.-413.
61. Рук. Сер. XVI в. РГБ, ф. 113,№488,л. 182-182об.
62. Жулинская Э.В. Элементы свободомыслия и рационализма в философии Юрия Крижанича. Дисс. канд. филос. наук. М., 1987.
63. Единственная авторская рукопись. ЦГАДА. Ф 381,№1799.
64. Крижанич Юрий. Политика. М., 1968. С. 107,460.
65. Там же, с. 104-106,457-459.
66. Попович М.В. Мировоззрение древних славян. Киев, 1985.
67. Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. М., 1987.
68. Obolensky D. Byzantium and the Slavs: Collected Studies. London, 1971.
69. Рук. Сер. XVI в. РГБ, ф. 113, № 488, л. 86-89.
70. Плугин В.А. Мировоззрение Андрея Рублева. Древнерусская живопись как исторический источник. М., 1974.
71. Трубецкой Е.Н. Умозрение в красках. Вопрос о смысле жизни в древнерусской религиозной живописи. М., 1916.
72. Раушенбах Е.Н. Иконография как средство передачи философских представлений // Проблемы изучения культурного наследия. М„ 1985. С. 316-325.
73. Грабарь Игорь. О русской архитектуре. Наука, М., 1969. С. 45.
74. Meyer A. Wesen und Geschichte der Teorie von Mikro- und Makrokosmism. Sturzennegger. Bern, 1900.
75. Громов М.Н. Античное учение о стихиях в Древней Руси И Вестник Моск. Ун-та. Серия VII, 1981, №2. С. 65-74.
76. Lander G.B. Medieeval and Modern Understanding of Simbolism: A Coinparision // Speculum V.LIV. No 2. April 1979. P. 223-256; Menzura. Máss, Zahl, Zahlensymbolik im Mittelaler. Hrsg, A. Zimmermann. Hdlbd 1-2. Berlin; New York, 1983-1984.
77. Человек и история в средневековой философской мысли русского, украинского и белорусского народов. Киев, 1987.
78. Семенов В. Древняя русская Пчела по пергаменному списку. СПб, 1893. С. 104.
79.3олотухина Н.М. Развитие русской средневековой политико-правовой мысли. М., 1985.
80. Калайдович К.Ф. Памятники российской словесности XII века. М., 1821. С. 89-90.
81. Jaspers К. Die grossen Philosophen. Bd 1. Munchen, 1957. S. 363-369.
82. Симонов Р.А., Стяжкин Н.И. Логика в средневековой Руси // Исторические традиции философской культуры народов СССР и современность. Киев, 1984. С. 162-167.
83. Кузаков В.К. Очерки развития естественнонаучных и технических представлений на Руси в X-XVII вв. М, 1976.
84. Ковтун Л.С. Русская лексикография эпохи средневековья. М.-Л., 1963.
Матхаузерова С. Древнерусские теории искусства слова. 1976.
Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси //Praga-Л., 1986.
85. Goerdt W. Russishe Philosophic: Zugänge und Durchblicke. Freiburg; Munchen, 1984. S. 45.
86. Соболевский А.И. Переводная литература Московской Руси XVI-Х VII вв. СПб, 1903.
87. Флоренский П. О литературе // Вопросы литературы. М., 1988. № I. С. 156.
88. Громов М.Н. Образ сакральной Премудрости в средневековой Руси// Новая Россия, М., 1997.№ 1.С. 114-119.
89. Флоренский П. Служба Софии Премудрости Божией // Богословский вестник, Троице-Сергиева лавра, 1912. №2. С. 8.
|
