Принципы сравнительного анализа культур

В основе мировосприятия западно-европейского человека лежит несколько идей, кажущихся ему самоочевидными, но тем не менее отсутствующих в других культурных традициях. Одной из таких идей была до последнего времени идея прогресса, которая представляла ход истории от «варварства» к все более сложным цивилизаци-онным формам как процесс последовательного нарастания «положительных» культурных характеристик (научные достижения, более совершенные общественные институты и т.д.). Опыт двух мировых войн избавил очень многих от прогрессистских иллюзий и дал понять, что прогресс в одном всегда сопровождается регрессом в другом и что однозначные утверждения о прогрессе по крайней мере недальновидны, если не опасны. Однако преодоление идеи прогресса происходило весьма болезненно и породило другую крайность — установку на «вживание» в другую культуру, считающуюся полностью самобытной и самодостаточной и не допускающую никаких сопоставлений и аналогий. К сожалению, представления о возможности такого «вживания» сильно преувеличены и не имеют реальной почвы под ногами.

Пытаясь понять, как жил человек другой культуры, мы обречены на постоянное соотнесение его мировосприятия со своим, обречены хотя бы потому, что - окружающая нас культура — это единственное, что знакомо нам не понаслышке, а вошло в нашу плоть и кровь. Как бы мы ни старались избежать поверхностных аналогий, как бы мы ни пытались воспринимать другую культуру во всем ее неповторимом своеобразии, от удивленных возгласов «да это у них так же, как у нас» или «надо же, у них все совсем по-другому» никуда не деться. Чтобы не обманывать себя иллюзией понимания и воспрепятствовать потоку неуправляемых и бесконтрольных ассоциаций, нужно попытаться вывести эти ассоциации «из подполья» и придать им официальный статус, т.е. создать систему критериев, общую для всех культур и поэтому позволяющую сопоставлять их между собой.

Опираясь на материалы первого очерка пособия, мы положим в основу такой системы рост «осознанности» действий человека при историческом переходе от первобытности к современности. Это утверждение означает все возрастающее влияние на поведение человека процессов, в которых он как бы «раздваивается» на «Я» действующее и «Я» наблюдающее за этими действиями со стороны и оценивающее их, что позволяет ему (в отличие от животного) преодолеть подчиненность зрительному полю, а также (в отличие от человека традицио-нальной культуры) подчиненность полю повседневной деятельности и способствует формированию рефлексии и абстрактного мышления. Конечно, человек современной культуры тоже подвержен действию различных «полей», задающих разнообразные социальные стереотипы поведения, но множественность этих полей, их гораздо более гибкая структура дают возможность большей осознанности и большей свободы в действиях.

Общая характеристика культурного пространства

Если пользоваться введенной системой координат, то культура Древнего Египта расположится где-то неподалеку от культуры Древней Месопотамии, что позволяет говорить об их типологической близости. В «картинах мира», созданных каждой из этих культур, мы обнаруживаем много общего с «картиной мира» первобытности, хотя замечаем в них также и новые элементы, порожденные изменившимися социальными условиями (в первую очередь связанными с образованием государства).

Однако эта типологическая близость не должна скрывать от нас и существенных различий. Главное из них можно продемонстрировать, сопоставив доминирующие в каждой из культур модели восприятия времени. Если культура Месопотамии реализовывала атомарную модель, наиболее полно соответствующую «катастрофичности» сознания шумеров и вавилонян, то определяющей моделью для египтянина была циклическая. В ней воплощалась идея «вечного настоящего», составляющая стержень египетской культуры. Не уточняя пока ее содержания (мы сделаем это в следующих разделах очерка), отметим лишь, что за ней стоит хотя и подвергаемое в отдельные эпохи сомнению, но тем не менее чрезвычайно значимое для культуры ощущение устойчивости и постоянства как космического, так и социального порядка жизни.

Восприятие пространства и времени в культуре Древнего Египта

Связав специфику египетской культуры с типом хронологической модели, мы, кажется, сделаем естественный шаг, если остановимся более подробно на том, как вообще эта культура воспринимала пространство и время. Сразу отметим, что особенности такого восприятия вполне укладываются в схему, построенную нами при анализе первобытной и традициональной культур. Прежде всего, пространство и время эмоционально переживались древним египтянином как неоднородные, а пространство — еще и как анизотропное. Это означает, что различные области пространства и времени, а также различные пространственные направления обладали для него разной ценностной значимостью. События сакральной истории превращали хронотоп⁹⁵ в величественное цветовое полотно, в котором присутствовал весь спектр цветов и оттенков. Каждый крупный храм, как уже говорилось, являлся первобытным холмом, т.е. особым «сгустком бытия», начальной точкой мирового развития, и резко выделялся, таким образом, из окружающего пространства, нарушая его однородность. Не менее специфическими пространственными областями, обладающими особой, сложной и загадочной топологией, были пирамиды и другие погребальные сооружения. День и ночь связывали восток и запад с понятиями жизни и смерти — и сразу исчезала изотропность пространства. Огромное значение имело и направление «север— юг», задаваемое течением Нила. Когда египетские войска увидели Евфрат, текущий с юга на север, они назвали его «перевернутая река».

Время также обладало неоднородной структурой. Дни разделялись на счастливые, несчастливые и опасные. Связано это было с событиями божественной драмы, происходившей в доисторическую эпоху. Так, три дня в конце третьего месяца половодья, когда закончилась борьба Гора и Сета и Гор получил во владение Египет, считались счастливыми. Тринадцатый день месяца «перет» — «день гнева» богини Сехмет, насылающей болезни, признавался опасным днем, а день рождения Сета — одним из самых несчастных. Фараон в этот день не занимался никакими делами. Характер дня влек за собой определенные табу в деятельности не только фараона. И простым египтянам в несчастливые дни лучше всего было сидеть дома (особенно вечером и ночью), в некоторые дни запрещалось зажигать в доме огонь, произносить имя Сета.

Однако наряду с описанной неоднородностью важную роль в мировосприятии египтян играло осознание стабильности природного ритма. Неизменное чередование дня и ночи, неизменное появление Ра на утреннем горизонте после очередной победы над змеем Апопом, а также не менее неизменные разливы Нила, совпадающие в области Мемфиса с появлением Сириуса (звезды Сотис) на утреннем небе,⁹⁶ часто называются исследователями в качестве главных причин доминирования циклической модели времени.

Динамика развития религиозных представлений

Продолжая наше движение по культурному пространству, обратимся теперь к описанию структуры и эволюции пантеона египетских богов. Общие закономерности развития религиозных представлений воспроизводят в целом картину, знакомую нам по Древней Месопотамии и, по-видимому, являются универсальными, хотя из-за отсутствия достаточного количества источников реконструкция этого процесса носит гипотетический характер.

Видимо, египетская религия начиналась с обожествления природных стихий, животных и растений, окружавших каждый ном, и возникновения множества маленьких номовых пантеонов весьма аморфной структуры. Затем, по мере формирования единого государства, происходила «социализация» богов, они наделялись новыми для себя властными полномочиями в социуме, и одновременно маленькие пантеоны образовали один большой пантеон, впрочем, не менее аморфный.

«Быт» богов также напоминает картину, знакомую нам по Древней Месопотамии. Божество жило в храме, являющемся его домом («дом» и «храм» обозначались одним иероглифом), и обслуживалось жрецами, функции которых заключались в удовлетворении его вполне «человеческих» (или «животных») потребностей, а также в контроле за сохранностью и приумножением его имущества. Местом непосредственного обитания бога считался наос, особое каменное сооружение внутри храма, в котором располагалось его изваяние, скрытое за запечатанными деревянными дверями. Три раза в день священные двери раскрывались и божество «кормили», сопровождая эту процедуру предварительным умащением идола и сменой его одеяний.

Обычно бог «вел» скрытный «образ жизни» и никуда «не выходил» из наоса, простые люди были лишены возможности лицезреть его, но в египетском календаре существовало множество праздников, во время которых привычный распорядок нарушался и идол покидал место своего обитания. Праздники были двух видов: процессии и мистерии. В дни процессий божество путешествовало, посещая различные «святые места» за пределами родного храма, во время мистерий разыгрывались сцены из жизни божества, также имеющие сакральное значение. Позднее мы расскажем о некоторых из этих праздников более подробно.

Наряду с отмеченным сходством, пантеон египетских богов обладал и ярко выраженными особенностями, резко отличающими его от пантеона богов «царства Шумера и Аккада». Остановимся на главных из них.

Особенности «социализации» богов Древнего Египта

Для понимания этих особенностей мы должны снова вернуться к сакральному статусу фараона, подробно обсуждавшемуся в предыдущем очерке. Как уже отмечалось, египетское государство отождествлялось с личностью царя, скрывающей в своей тени все конкретные детали социального механизма. Поэтому «социализация» египетских богов свелась к наделению наиболее значимых из них (Амона-Ра, Осириса, Гора) «регалиями» фараона, правящего в мире живых или в мире мертвых. Остальные боги превратились в их слуг или родственников. В египетской культуре отсутствуют тексты, аналогичные «Энума Элиш», где глава пантеона является лишь «первым среди равных» и для получения определенных полномочий должен добиваться решения «совета богов», здесь верховный бог сосредоточивает в своих руках всю полноту власти и никому не подотчетен.

Похожая ситуация воспроизводится и на уровне отдельных номов. Ядро номового пантеона составляет семейство богов, обычно представленное богом-демиургом, его женой и сыном (например, в Фивах это были Амон, богиня неба Мут и бог Луны Хонсу; в Мемфисе — Птах, богиня войны Сехмет и бог растительности Нефертум). Каждый демиург творит свой мир и абсолютно не стремится «вступать в долю» с другими богами. Отсюда возникает и упомянутая «аморфность» египетского пантеона. В отличие от Древней Месопотамии, где все боги образуют единое сакральное пространство, в котором каждый наделяется определенными функциями, т.е. становятся «героями одного романа», в Древнем Египте такого «романа» не возникает, точнее, этот роман распадается на несколько не связанных друг с другом фрагментов. Единственной силой, придающей египетской мифологии видимость единства, является верховный бог, подобный фараону, связывающему множество номов в единое целое. Отметим в дополнение к этому, что, начиная со Среднего царства, в описаниях бога-творца и фараона наблюдается явный параллелизм: оба они представляются, во-первых, великими завоевателями, наводящими ужас на врагов, во-вторых, властителями мира, и, в-третьих, разумными правителями, заботящимися о подвластном им населении.

Обратим внимание на еще одну важную особенность египетской мифологии. В Древнем Египте практически отсутствует характерное для традициональных культур и многих культур древности представление о верхнем мире, воспроизводящем по своей структуре земной, но населенном богами. Египетские боги, за редким исключением, обитают на земле или в царстве мертвых — «естественном» продолжении земного царства. Долина Нила является сакральным центром, объединяющим богов и людей. Уже упомянутые Амон-Ра, Осирис, Гор оказываются не властителями какого-то особого небесного мира, не связанного с земным, а первыми правителями Египта, и последующее благоденствие Египта во многом определяется их заботливым и мудрым правлением.

Еще раз подчеркнем в связи с этим, что религиозная реформа Эхнатона, в результате которой бог Атон был провозглашен единственным истинным правителем Египта, а сам фараон — его сыном, стала логическим завершением описанной традиции. Здесь представление о фараоне как единственном боге и о единственном боге как царе Египта получило свое наиболее законченное воплощение.

Главные боги египетского пантеона. ⁹⁷

В предыдущих разделах мы описали общую линию развития религиозных представлений. Посмотрим теперь, как выявленные закономерности подтверждаются конкретным материалом, обратившись к «биографиям» некоторых важнейших божеств пантеона. Начнем с гелиопольского бога Солнца Ра, отождествленного потом в Амоне-Ра с главным фиванским богом Амоном. Как солнечное божество Ра служил гарантом устойчивости всего сложившегося на земле порядка, причем главная мифологема связывала его с центром египетской жизни — Нилом: днем он плыл по небесному Нилу, освещая землю, ночью — по подземному Нилу, сражаясь там с силами мрака, воплощенными в гигантском змее Апопе, и раз за разом побеждая их⁹⁸. Этот мифологический сюжет являлся, видимо, наиболее древним и наиболее характерным для Ра. Но гелиопольский бог начинает со временем выполнять и другие функции.

С возвышением V династии, происходившей из Гелиополя, культ Ра распространяется по всему Египту. Соединившись с древним творцом Вселенной Атумом, превращенным в одну из его ипостасей, Ра становится богом-творцом гелиопольской космогонии, создателем людей, главой божественной эннеады: Ра-Атум, Шу, Тефнут, Геб, Нут, Осирис, Исида, Сет, Нефтида. При этом образ Ра начинает непосредственно связываться с личностью фараона. Некоторые источники называют Ра первым богом, правившим на земле, т.е. фактически первым царем Египта. «Тексты Пирамид» представляют его как бога умершего фараона. Затем он уступает это место Осирису, а в эпоху Нового царства, после объединения Ра с главным богом правящей фиванской династии Амоном, возникает еще одна мифологема: стоящий у власти фараон объявляется сыном Амона-Ра.⁹⁹

«Биография» другого важнейшего божества египетской мифологии — Осириса — тоже соответствует описанной картине. В древности Осирис олицетворял, видимо, производительные силы природы. Сложно сказать, какие конкретно явления стояли за его именем, но, судя по некоторым текстам, он был связан с водами разлива Нила, оплодотворяющими землю и затем отступающими до нового подъема. В некоторых текстах он уподобляется также зерну или хлебу. Затем происходит социализация образа Осириса: он провозглашается четвертым царем Египта вслед за Ра, Шу и своим отцом Гебом. Если верить преданию, правление Осириса было сродни деятельности Прометея — он научил людей земледелию, виноградарству, ремеслам, строительству городов, т.е. позволил им совершить переход от дикости к цивилизованным формам существования. Коварно обманутый своим братом Сетом, Осирис переживает смерть и воскресение и затем становится царем в царстве мертвых, являясь как бы воплощением умершего фараона.¹⁰⁰

Миф об Осирисе, целиком приводимый в знаменитом сочинении Плутарха и фрагментарно — в различных египетских источниках, возник, видимо, как литературная обработка разыгрывающихся в честь Осириса мистерий, имеющих важнейшее ритуальное значение, и совместил в себе оба мотива его «биографии». Изложим вкратце сюжетную канву этого мифа.

Брат Осириса Сет, желая отнять у Осириса царскую власть, решает погубить его. Ему представляется подходящий повод для этого, когда Осирис устраивает пир в честь своего возвращения из победного похода в Азию. Сет является на пир с 72 сподвижниками и предлагает всем присутствующим весьма необычное развлечение. Он выносит изящно украшенный сундук и приглашает каждого лечь в него, объявляя, что тот, чьи размеры будут в точности соответствовать размерам сундука, станет его обладателем. Когда очередь дошла до Осириса и царь устроился в сундуке, изготовленном по заранее снятой с него мерке, Сет захлопнул крышку и, закрепив ее, бросил сундук в Нил¹⁰¹. Через некоторое время ящик прибило к берегу и там его, скрытый ветвями вереска, нашла супруга Осириса Исида. Она чудесным образом зачла от Осириса сына Гора, который после длительной борьбы победил Сета и воскресил отца. Воскресший Осирис передал Гору власть над Египтом, а сам спустился в преисподнюю, где стал судьей в царстве мертвых.

Все дошедшие до нас виды мистерий, связанных с Осирисом, воспроизводят с различными вариациями этот сюжет. Приведем реконструкцию одной из таких мистерий¹⁰² крупнейшим отечественным египтологом Б.А. Тураевым: «... видно, что мистерии состояли из следующих обрядов. 1) Выход Вепуата. Идол шакала на шесте выносился из храма. Он указывал путь Осирису и был первым бойцом. 2) Выезжал сам Осирис на своей барке, поражая врагов. На корабль нападали «враги»; верховный жрец и свита отражали их. 3) Далее следовал таинственный «великий выход», во время которого Осирис был убиваем Сетхом. Следовал плач. 4) Тот перевозил тело Осириса в барке. 5) Духовенство приготовляло тело к погребению и перевозило на барке в местность Пекер, где его погребали. 6) Совершалась расправа над «врагами» Осириса на месте его убиения в местности Недит. 7) Ликование и перевезение идола ожившего Осириса в его храм в Абидосе... Подобные мистерии справлялись, конечно, и в Бусирисе, и вообще во многих храмах, особенно в поздние времена, когда почти везде, в Фивах, Дендере, Эдфу и т.п. были устроены отделения для культа Осириса»¹⁰³.

Мистерии другого вида являлись частью процесса коронации нового фараона, во время которой воспроизводились важнейшие моменты осирической драмы. «Вступающий в должность» фараон исполнял в них роль Гора, судя по всему, отсутствующую в мистериях первого типа, а обязанности Осириса «выполняла» мумия умершего царя.

Существовали и мистерии (зафиксированные, к сожалению, лишь в эллинистических источниках), в которых растительное начало Осириса отчетливо выступало на первый план. Их сюжетная канва, в двух словах, была следующей. Из ила изготавливалось тело умершего бога, в котором помещались зерна хлебных злаков, затем тело на год пряталось в специальном помещении, а через год его «находили» и предавали погребению. Сам процесс погребения, а также «творение» нового тела составляли главную сюжетную линию мистерий.

Попытаемся гипотетически реконструировать эволюцию представлений об Осирисе на основании приведенных описаний. Опираясь на аналогию с другими культурными традициями, можно предположить, что первоначально мистерии выражали борьбу двух природных начал: стихии жизни, воплощенной в Ниле, и стихии смерти, связанной с окружающей Нил пустыней. Мистерии выполняли магическую функцию и как бы поддерживали сложившийся на земле порядок, «способствуя» строгой периодичности разливов Нила. Позднее, в результате изменения политической ситуации и — как следствие — сакрального статуса божеств отдельных номов, злое начало было отождествлено с богом пустыни Сетом, который сначала вместе с Гором почитался как бог — покровитель царской власти и считался, например, спасителем Ра от змея Апопа. Еще одним важным мотивом для трансформации мистерий стала, видимо, идея непрерывной царственности, передаваемая известной формулой «Король умер! Да здравствует король!». С ее помощью выражался принцип сохранения власти фараона при замене конкретных личностей.

Другие боги пантеона. Культ животных

Еще одной особенностью древнеегипетской религии является огромное значение, которое играл в ней культ живой природы. Многочисленные животные и растения почитались и сами по себе и как воплощения различных богов. Почитание крокодила, считавшегося воплощением бога Себека, было распространено более чем в двадцати районах Верхнего и Нижнего Египта; многие имена, и даже имена фараонов, звучали как Себекмесаф («Себек защита его») и Себекхотеп («Себек доволен»). Культ крокодила принимал часто весьма экзотические для человека другой культуры формы. Ниже мы приведем описание греческим географом Страбоном процедуры кормления животного, увиденной им при посещении храма Себека в городе Арсиное: «Кормят животное хлебом, мясом и вином; эту пищу всегда приносят с собой чужеземцы, которые приходят созерцать священное животное. Наш хозяин, одно из должностных лиц, который посвящал нас там в мистерии, пришел вместе с нами к озеру, захватив от обеда какую-то лепешку, жареного мяса и кувшин с вином, смешанным с медом. Мы застали крокодила лежащим на берегу озера. Когда жрецы подошли к животному, то один из них открыл его пасть, а другой всунул туда лепешку, затем мясо, а потом влил медовую смесь. Тогда животное прыгнуло в озеро и переплыло на другой берег. Но когда подошел другой чужеземец, тоже неся с собой приношение из начатков плодов, то жрецы взяли от него дары; затем они направились бегом вокруг озера и, найдя крокодила, подобным же образом отдали животному принесенную пищу.»¹⁰⁴

Культ крокодила был далеко не единственным в Египте. Тем же Страбоном описывается и мемфисский Серапиум — грандиозный некрополь, в котором позднее при раскопках было обнаружено 64 мумии быков Аписов, причем рядом, на специальных стеллах, с точностью до одного дня царствования того или иного фараона указывались даты рождения и смерти каждого быка, а также начало выполнения им ритуальных функций. В некоторых текстах Апис представлен как ба¹⁰⁵ бога Пта, а в некоторых — как посредник, через которого бог выражал свою волю. Аналогичным посредником для Ра служил в Гелиополе бык Мневис, а в Гермонте для бога Монту — бык Бухис. Сокол (или ястреб) почитался по всему Египту как воплощение бога Гора, но мог отождествляться также и с другими богами, например с Монту. Богиня Мути, жена бога Амона, видилась египтянам в образе коршуна, а бог мудрости Тот — в образе ибиса. Баран считался в разных местах воплощением бога Хнума, но и фиванского бога Амона изображали иногда бараном с загнутыми вниз рогами. Более шестидесяти богов и богинь изображалось в облике льва. Наиболее известной из них является, наверное, мемфисская богиня Сехмет. Почитались и имели божественные прообразы также кошки, змеи, шакалы, различные рыбы и т.д.

В этом неуемном почитании всех и вся мы можем выделить два взаимодополняющих аспекта. Во-первых, наличие множества священных животных, культ которых принимал часто весьма экзотические формы. Во-вторых, сохранение большинством богов зооморфного облика или формы, в которой соединены человеческое и животное начала (например, Гор представлялся как человек с головой сокола). Попытаемся связать эти факты между собой.

Наиболее расхожее их объяснение отсылает к термину «тотемизм», который выражает идею покровительства отдельных животных определенному племени, связанному обычно с ними единством происхождения. Концепция тотемизма была очень популярна в конце прошлого — начале нынешнего века. Некоторые крупные ученые (например, французский социолог Э. Дюркгейм) видели в тотемизме зародыш всех остальных форм религиозного восприятия мира. Однако дальнейшие исследования показали, что подобные представления являются научным мифом¹⁰⁶. Под именем «тотемизм» в таких исследованиях были объединены разнородные явления, почти никогда не встречающиеся вместе: называние отдельных племен именами животных; культовые запреты, связанные с животными и их религиозное почитание; признание некоторыми племенами общности своего происхождения с определенными видами животных. Соответственно и при анализе зооморфных представлений древнеегипетской религии слово «тотемизм» тоже мало что объясняет. Причину нужно искать в другом.

В статье первого раздела учебника мы уже говорили о том, как отечественный психолог Л.С. Выготский прокомментировал факт самоотождествления туземцев бразильского племени бороро с красными попугаями ара-ра. По Выготскому, бороро мыслят не понятиями, а комплексами, и поэтому речь не должна идти об их отождествлении с арара в привычном для нас понимании этого слова — просто арара составляют с бороро один «фамильный» комплекс. Кажется, что открытое Выготским «мышление в комплексах» дает возможность по новому взглянуть на многие особенности как древнеегипетской религии, так и древнеегипетских представлений о человеке и его загробном существовании.

Образуемые древними египтянами комплексы чрезвычайно сложны и разветвленны. Мы будем неоднократно останавливаться на их структуре в дальнейшем изложении, здесь же отметим, что так легко возникающий религиозный синкретизм, приводящий к отождествлению различных богов или объявлению одного бога частью другого, а также столь длительное сохранение зооморфных представлений являются частным проявлением комплексного мышления, в котором мы узнаем наследие первобытной культуры. Для разрушения подобных комплексов, для отделения друг от друга различных их составляющих необходим рост рефлексии, вызываемый, в свою очередь, появлением сложных социально-политических структур, становящихся предметом осознания. В Египте, как мы уже неоднократно отмечали, этого осознания не произошло.

Древнеегипетские космогонии

Мы не будем в этом разделе подробно излагать содержание космогонических мифов, остановимся лишь на общих особенностях дошедших до нас текстов, содержащих их описание.

Отметим прежде всего, что эти тексты не являются космогониями в привычном для нас смысле этого слова, т.е. самостоятельными произведениями, созданными специально для того, чтобы объяснить устройство мира и происхождение сложившегося на земле и на небе порядка. Все они входят в более обширные сочинения, служащие для иных, чаще всего магических целей. Кроме того, сами космогонии сохранились в небольшом количестве списков, причем сравнительно поздних, и пол«ый текст плохо реконструируется. Тем не менее мы можем попытаться выделить в них некоторые характерные черты.

В центре всех космогонии мы обнаруживаем бога-демиурга, творящего мир «собственными силами», не используя никаких подручных материалов. Обычно в начале процесса мир представляет собой бесконечный первобытный океан, неупорядоченный водный хаос, в котором затем возникает первобытный холм — одна из ипостасей бога-демиурга.¹⁰⁷ После этого начинается процесс творения богов и мира. Его можно проиллюстрировать на примере уже упомянутого гелиопольского сказания: Ра-Атум создает бога воздуха Шу и богиню влаги Тефнут, те — бога земли Геба и богиню неба Нут, а последние, в свою очередь, производят на свет Исиду, Нефтиду, Осириса и Сета. Затем из слез бога Ра создаются люди.

Еще одной особенностью, на которой необходимо остановиться, является огромная роль слова в космогонических текстах. Эта роль наиболее отчетливо выражена в мемфисской космогонии, в которой слово и мысль становятся основными инструментами творения мира богом. Но опора на «игру слов», за которой стоит вовсе не игра, а вера в творящую силу речи, заметна и в других описаниях. Приведем два примера. В гелиопольс-ком сказании фраза «Я еще не изрыгнул Тефнут» опирается на созвучие «тефни» — «я изрыгнул» и Тефнут; процесс начала творения передается в этом тексте звуковыми ассоциациями между «Хепра» — бог Солнца, «хепер» — существовать, «хепру» — «существования». Кажется, что здесь само произнесение имени приводит к порождению сущности, названной им. Этой творящей, магической роли имени в мировосприятии древнего египтянина мы еще коснемся позднее.

Творение человека не имеет в египетской мифологии столь же отчетливого обоснования, как в культуре Древней Месопотамии, например, где люди специально создаются богами для того, чтобы выполнять за них тяжелую работу. В египетской традиции они или изготавливаются богом Хнумом на гончарном круге, или, как мы уже упоминали, происходят из слез бога Ра (опять фонетическое созвучие: rmt — люди и слезы), или возникают из тела бога-творца как его подобие. При этом их создание не подчиняется какой-либо осознанной цели.

Существует в Древнем Египте и миф об истреблении людей богом Ра, обидевшимся на них за нечестивое поведение, но потом простившем их, однако этот миф тоже не реконструируется отчетливо и многие смысловые мотивы в нем остаются загадкой.

Магия в Древнем Египте

Остановимся теперь более подробно на магических представлениях древних египтян. Магию можно рассматривать как одно из проявлений «мышления в комплексах». Сама идея комплекса предполагает наличие каналов, связывающих различные его части между собой и допускающих воздействие на одну часть через другую. Подобные попытки неоднократно зафиксированы в дошедших до нас источниках.

Наверное, наиболее уязвимым для магического воздействия объектом является в египетской культуре имя. Подлинное имя человека или бога — сокровенная тайна, которую нельзя раскрывать даже в самых критических ситуациях. Это утверждение хорошо иллюстрирует миф о Ра и Исиде. Исида, стремясь узнать подлинное имя бога Солнца, сотворила змея, который ужалил Ра. Спасти Ра от гибели может только произнесенное богиней заклинание, но для этого она должна назвать его настоящее имя. Ра пускается на всевозможные ухищрения для сохранения тайны и выдает ее лишь под угрозой неминуемой смерти. Интересно, что свое признание он облекает в следующую формулировку: «Да обыщет меня Исида, и да выйдет мое имя из моего тела в ее тело». Очевидно, что имя здесь мыслится как материальная субстанция, обладающая способностью перемещения.¹⁰⁸

Другим хорошо известным примером магического использования имени являются так называемые «черепки проклятий». Известно, что для уничтожения вождей враждебных Египту племен и правителей небольших государств изготавливались статуэтки с их именами, а на специально сделанных глиняных сосудах писались магические заклинания. Сосуды и статуэтки затем предавались проклятию, а сосуды еще и разбивались. Считалось, что подобные действия магическим образом уничтожат врагов фараона.

Магические заговоры такого рода применялись и в повседневной жизни древних египтян, зафиксировано даже их использование против самих фараонов. Например, в некоторых сохранившихся папирусах эллинистического периода для уничтожения врагов советуется изготовить их восковые статуи и затем сжечь в огне по определенному ритуальному канону.

Огромный пласт магических представлений, распространенных в Древнем Египте, проявляется и при анализе верований, связанных с потусторонним миром, но об этом мы будем говорить чуть ниже.

Древнеегипетская письменность

Сущностная связь имени с обозначаемым им предметом, возможно, находит свое отражение и в особенностях древнеегипетской письменности. Как известно, знаки египетского иероглифического письма¹⁰⁹ делятся на три части: идеограммы, фонограммы и детерминативы. Идеограмма — знак, обозначающий определенный предмет. Например, — солнце, — дом. Фонограмма — знак, соответствующий звуку или сочетанию звуков. Детерминатив указывает на смысловую категорию, к которой относится слово, и ставится обычно сразу за словом для того, чтобы избавиться от омонимов. Так, рука с зажатой в кулак палкой показывает, что обозначаемое слово связано с понятием силы, детерминатив ставится после понятий, связанных с движением. В первоначальном назначении детерминатива некоторые ученые предлагают видеть имя предмета, входящее в образуемый им комплекс и поэтому тоже требующее специального письменного изображения. Если идеограмма изображает сам предмет, то следующий за ним детерминатив, по их мнению, воспроизводит его имя.

Важно отметить, что иногда один и тот же знак выполнял функцию как идеограммы, так и фонограммы и детерминатива. Например, знак , обозначающий дом (фонетически pr), мог служить также фонограммой в словах, в которых встречается сочетание pr, словах, никакого отношения к слову «дом» не имеющих. (Здесь полная аналогия с нашим ребусом, только если в современной культуре ребус является искусственно придуманным развлечением, то у египтян он входил в саму ткань языка.) Одновременно этот же знак использовался как детерминатив в словах, указывающих на какое-либо здание или помещение: «комната», «интерьер», «канцелярия» и др. Иероглиф, изображающий сидящего мужчину, мог быть как идеограммой, соответствующей местоимению «я», «мой», так и детерминативом после слов, обозначающих какого-либо человека: «сын», «делающий», «придворный» и т.д.

«Души» древнего египтянина «ка», «ба», «имя», «тень»

Прежде чем обращаться к анализу представлений древних египтян о потустороннем мире, необходимо предварительно исследовать ту сложнейшую структуру, которая стояла за комплексом «человек» в их сознании.

Одной из главных его составляющих было понятие «ка», по поводу содержания которого египтологи ведут споры уже более века, но до сих пор не могут прийти к единому мнению. Изложим вкратце связанный с этим понятием фактический материал.

Слова, частью которых является иероглиф «ка», можно разбить на две группы. Первую из них составляют термины, описывающие процессы размножения, плодородия, и, кроме того, производные, видимо, от них понятия из области сельского хозяйства и садоводства. Во вторую (и наиболее существенную для нас) входят категории двойника, имени, а также связанные с ними термины, относящиеся к колдовству и магии. В «Текстах пирамид», посвященных описанию загробного существования фараонов, «Ка» служит воплощением жизненной силы царей, их производящей способности. Другой аспект этого понятия реконструируется по текстам Среднего царства. Здесь «ка» — это изображение человека, прошедшее, видимо, определенное магическое освящение и составляющее наряду с принадлежащими владельцу слугами, утварью, землей его тело-имущество.¹¹⁰

Наряду с «ка», у человека существовало и еще несколько сущностей, образующих с ним один комплекс. Остановимся на термине «ба», который переводится обычно как «душа» или «проявление». «Ба» продолжало существовать и после смерти человека. Обычно оно находилось в гробнице, соединившись с телом, однако могло и разрывать с ним связь, выходить из гробницы и подниматься на небо или спускаться в загробный мир. Как мы уже говорили, «ба» некоторых богов были и священные животные («ба» Себека — крокодил, «ба» Осириса — баран и т.д.), а также другие боги (Хнум, например, считался в различных местах «ба» Шу, Осириса, Геба, Ра). Свои «ба» имели также многие египетские города. Наряду с «ба» существовало и «привидение» «ах», в которое, как считалось, превращался каждый человек после смерти. При этом люди могли иметь по несколько «ах» и «ба» (по крайней мере, тексты говорят это о богах и царях). Также в источниках встречаются упоминания о сущностях, называемых «мощью», «тенью».

Составляя с человеком единый комплекс, его «души» обладали при этом определенной самостоятельностью и иногда вели независимое существование (как Тень из одноименного рассказа Андерсена). Так, «ка» человека могло брать его за руку; про умершего иногда говорили, что он отправлялся к «ка» или к «ах». При этом все сущности мыслились вполне материально: «ка» обладало плотью, ело и мылось, «ба» и «ах» могли оказаться съеденными.

Отметим в заключение, что по имеющимся данным невозможно выяснить, чем все эти «души» различались между собой, а также сказать, возникали ли они сами по себе или создавались в результате магических действий и по каким критериям сам египтянин отличал одну из них от другой. Однако даже такая, весьма смутная картина существенно поможет нам при анализе верований египтян, связанных с потусторонним миром.

Представления о загробном существовании

Если доверять поверхностным впечатлениям, то может возникнуть ощущение, что вся жизнь древнего египтянина — это непрерывное ожидание смерти и подготовка к ней. Подавляющие своей мощью пирамиды, кажется, утверждают человека в мысли о бренности всего земного, о краткости и эфемерности жизни, о необходимости презреть мимолетные наслаждения и обеспечить себе достойное существование в ином мире, мире, в котором царит вечность. Но такое представление весьма далеко от истины. Соотношение, в котором находятся для египтянина значимость жизни на земле и в мире мертвых, удачно выразил О.Э. Мандельштам, вообще обладающий тонким чутьем по отношению к другим культурным традициям. Последнее четверостишие его стихотворения «Египтянин» звучит так:

В столовой на полу пес, растянувшись, лег,
И кресло прочное стоит на львиных лапах.
Я жареных гусей вдыхаю сладкий запах —
Загробных радостей вещественный залог.

Здесь точно схвачено общее настроение. Для загробного блаженства не требуется смирения духа и обуздания плоти. Как человек вдыхал сладкий запах жареных гусей в этом мире, так он будет вдыхать его и после смерти, если только предпримет необходимые «технические» процедуры, обеспечивающие достойное посмертное существование. К их анализу мы сейчас и перейдем.

Сразу отметим, что источниками для реконструкции представлений о потустороннем мире, распространенных в Древнем царстве, являются «Тексты пирамид», связанные с заупокойным культом царей, а материалы по Среднему царству дают «Тексты саркофагов», находящиеся в гробницах высшей знати. Каким представляли себе мир мертвых простые египтяне периода Древнего и Среднего царств, мы не знаем. Сведения об этом сообщает лишь «Книга мертвых», окончательно сформировавшаяся в эпоху Нового царства. Тем не менее в дальнейшем изложении мы постараемся выделить некоторые общие закономерности, присущие всем указанным источникам.

Главной задачей погребального ритуала было сохранение комплекса «человек» во всей его полноте («ка», «ба», тело и т.д.). Мы говорили уже о том, что комплекс мыслился как единое целое, поэтому порча или гибель одного из элементов могла привести к гибели других и к разрушению всей структуры. Сохранность тела достигалась за счет мумифицирования, чрезвычайно распространенного и достигшего высокого уровня в Египте¹¹¹. Покойному приносились продуктовые жертвы, его бытие поддерживалось соответствующими ритуалами. Для сохранности "ка" и возможности его полноценного существования на сценах гробниц создавались многочисленные изображения, воспроизводящие жизнь покойного в этом мире: разнообразные яства, слуги, крестьяне, обрабатывающие поля господина. Все эти картинки, «оживающие» после соответствующих ритуальных процедур, должны были обеспечить «ка» покойного такую же счастливую жизнь, какую вел покойный на земле (а то и более счастливую, без всех несчастий и бедствий).

Кроме того, в египетской культуре постепенно сформировались представления о едином мире мертвых — «дуате». Его структура во многом воспроизводила структуру земного мира.¹¹² Там были свои Абидос, Гелиополь и другие священные для древних египтян места. Суровые испытания ожидали в странствованиях по нему «ба» покойного. Преодолев множество опасностей, она попадала на суд Осириса, где проверялась ее ритуальная и нравственная чистота. Для этого сердце покойного взвешивалось на чашечных весах, причем роль эталона выполняло изображение богини истины Маат или ее атрибуты. Душа выдержавшего испытание получала возможность счастливо жить на полях блаженных — полях пару (где, кстати, занималась тем же, чем на земле — т.е. убирала хлеб, выполняла ремесленные работы), душа грешника пожиралась страшным чудовищем, изображаемым в виде льва с головой крокодила.

Для защиты от разных напастей и спасения на суде Осириса египтяне использовали «Книгу мертвых», которая давала возможность безболезненного прохождения мимо всех Сцилл и Харибд подземного пространства и позволяла «ба» на суде Осириса магически доказать невиновность человека, обеспечив, таким образом, всему комплексу полноценное существование¹¹³.

Жизненные ценности египтян

В заключение обратимся еще раз к вопросу о жизненных ценностях египтян. Основы их жизненной стратегии удачно выражены в известном «Рассказе Синухе». Бежавший из страха перед заговором крупный египетский вельможа, подводя итог своей счастливой судьбе на чужбине, похваляется достигнутыми материальными благами, но готов отдать все эти блага для того, чтобы быть погребенным на родине: «Полз я ползком от голода, а теперь я оделяю хлебом соседа. Бежал человек из страны своей нагим, теперь же щеголяю я в платьях из тонкого льна. Бежал человек без спутников и провожатых, теперь же богат я людьми. Прекрасен мой дом, обширно поместье мое, и помнят обо мне во дворце. О бог, предначертавший мое бегство, кто бы ни был ты, буд> милосерд, приведи меня в царский дворец! Быть может, ты дашь мне узреть края, где сердце мое бывает всякий день. Что желаннее погребения в той стране, где я родился?» И заканчивается рассказ не описанием земных благ, а рассказом о построенной гробнице, в котором назойливо подчеркивается, что все необходимое для посмертных богослужений (жрецы для заупокойного культа, посмертный надел с полями в должном месте, украшенное золотом изваяние) уже приготовлено. Поэтому египетская «формула счастья», видимо, выглядит следующим образом: материальные блага, богатство и слава — удел молодости и зрелости, в старости же нужно думать не о них, а о том, как обеспечить себе достойное посмертное существование, позволяющее продолжать эту сладостную и счастливую жизнь вечно.