На рубеже XX-XXI вв. цивилизационные исследования стали одним из самых влиятельных и перспективных направлений социальных наук. На фоне процессов, происходящих в мире, вопрос о цивилизационной принадлежности и связанные с ним проблемы приобрели особую актуальность, в частности для стран и народов, которые четко не интегрированы в то или иное цивилизационное единство. К их числу относятся Грузия и ее соседи по Кавказу, цивилизационная принадлежность которых не отличается четкостью и стойкостью. Находясь в зоне контакта западных и восточных цивилизаций, они периодически оказывались включенными в рамки более или менее устойчивых, а иногда и случайных культурных единств. «Закавказье всегда представляло собой не только мост, связывающий Запад и Восток, но и контактную зону Севера и Юга, перекресток враждебных, а иногда и взаимоисключающих цивилизаций. Подразумеваются не только европейские и азиатские цивилизации, но и оседло-земледельческие и кочевые миры» ( 11, с.5).

В современной научной литературе высказываются различные точки зрения о цивилизационной принадлежности Кавказа и его различных частей. Рассмотрим основные версии цивилизационной сущности Кавказа.

1. Согласно одной точке зрения, исходя из определенных критерий, можно говорить о Кавказе, как своеобразной субцивилизации. Эти критерии исторически сложились - в средние века или ренее.

Цивилизация представляет собой целостность, но она не однородна; в ее пределах можно выделить отдельные единства (субцивилизации), между которыми устанавливаются определенные взаимоотношения. Субцивилизация – это суверенное образование внутри цивилизации, имеющее собственную систему ценностей, нормы, традиции.

Если считать Кавказ субцивилизацией, то следует выяснить вопрос о ее соотношении с другими субцивилизациями, соседними цивилизациями, а также с той цивилизацией, по отношению к которой она рассматривается как субцивилизация.

К.Кацитадзе решил этот вопрос следующим образом: заключив, что кавказская субцивилизация является маргинальной зоной между соседними цивилизациями (5, с.87), он снял необходимость осмысления данной субцивилизации в пределах какой-либо цивилизации. Он же рассмотрел несколько возможных вариантов развития этой субцивилизаци: 1. Сохранится сегодняшняя неопределенная ситуация, когда четко прослеживается принадлежность разных народов Кавказа к различным цивилизациям; 2. Эти народы могут влиться в разные цивилизации, тем самым разрушатся те немногочисленные признаки, которые позволяют говорить о кавказской субцивилизаци; 3. Черты кавказской субцивилизаци могут принять более четко очерченный характер, и тогда остро встанет вопрос о соотношении этой субцивилизации к существующим цивилизациям (5, с.87-88).

2. В научной литературе встречается понятие «пограничной цивилизации»; таковыми считаются иберо-американская, балканская и северо-восточная евразийская цивилизации (6, с.6-8). В качестве признаков этих цивилизаций рассматриваются гетерогенность, поликультурность, лябильность, открытость, эластичность, умение быстрого усвоения «чужого» опыта. Такие цивилизации принято считать результатом многовекового симбиоза и синтеза различных культур. С этой точки зрения, кавказскую цивилизацию (субцивилизацию) можно считать пограничной цивилизацией.

3. Согласно еще одной точке зрения, Кавказ представляет собой разделительный рубеж цивилизаций, зону их контакта. Такая версия изложена в известной книге С.Хантингтона, который считает, что Грузия, вместе со всем Кавказом, предаставляет зону контакта и столкновения цивилизаций. Тут противостоят христианство и ислам, следует принять во внимание и политические амбиции Запада. Следствием этого являются кавказские конфликты, в частности, карабахский и чеченский, так как, согласно С.Хантингтону, самые кровопролитные конфликты в мире возникают именно на разделительных рубежах цивилизаций ( 16, с.270-281).

Шведский исследователь С.Корнели не разделяет Хантингтоновскую оценку кавказских конфликтов и считает, что кавказский взгляд теоретиков столкновения цивилизаций – не что иное, как стереотипы и крайнее упрощение анализа конфликтов. Определяющим фактором в этом регионе является комбинация национализма и национальных интересов, а не религиозно-цивилизационное противостояние ( 7, с.15).

По мнению оппонентов С.Хантингтона, его модель конфликта цивилизаций по отношению к Кавказу концептуально неясен и не выдерживает критики. Более того – Н.Макфарлейн считает, что данная теория несет определенную угрозу для кавказского региона, так как, согласно этой версии, все попытки субрегионального сотрудничества, будь то «мирный Кавказ» или «евразийский коридор», обречены на неудачу (16, с.11-13). Н.Макфарлейн отмечает, что концепция С. Хантингтона привлекательна для самих кавказцев, потому что, по ее логике, регион представляет собой фокус глобальной политики ( 16, с.11).

У теории С. Хантингтона много оппонентов не только по кавказским вопросам, но думаем, трудно не согласиться с ученым в оценке Кавказа как контактной зоны, разделительного рубежа цивилизаций. На протяжении всей своей истории Кавказ реально представлял собой контактную зону западных и восточных культур и цивилизаций. Что касается отмеченного Макфарлейном «печального кавказского сценария», якобы нарисованного теорией Хантингтона, то как отмечал С.Хантингтон, «значение и достоверность парадигмы оценивается не по тому, предсказывает ли она все, что происходит в глобальной политике, а исходя из того, предлагает ли она более значительные модели, чем другие парадигмы» (16, с.37-38). «Мирный Кавказ» и «евразийский коридор» являются как раз проблемами глобальной политики, значение же теории конфликта цивилизаций подтверждается хотя бы тем, что она дала толчок политикам искать альтернативные версии. Результатом этого поиска являются известные инициативы «мирного Кавказа» и «диалога культур и цивилизаций».

4. Еще одна версия рассматривает Кавказ единым культурным пространством или культурным единством - как исторически, так и с точки зрения современной реальности. Фактически в данном случае понятие субцивилизации заменяется понятием «единого культурного пространства». Так например, американский исследователь Рональд Суни отмечает, что «наряду с национальными культурами, исторически развивались и региональные культуры... Таким образом, можно говорить о центральноазиатском, кавказском, балтийском, восточнославянском культурных пространствах. На протяжении своей истории Кавказ не раз был свидетелем миграции и перемещения народов. Во время этих миграционных процессов происходило смешение народов, исчезали этнические границы, что обусловило создание уникальной многонациональной кавказской культуры. Эта культура очень разнообразна, и в то же время существенно отличается от других культур» (13, с.5).

5.Часть исследователей, которая считает возможной версию существования средиземноморской цивилизации, говорит о балкано-кавказском типе этого цивилизационного единства. Данная точка зрения основывается на сравнительный анализ психологических черт, таких как ориентация на дело или отношения; отношение между родителями и детьми – соотношение материнской и отцовской любви; нормативное и фактическое распределение гендерных ролей; отношение к сексу; режим дня – типы «жаворонка» или «совы»; социальное пространство, где протекает жизнь (улица, двор, квартира) и др. (12, с.10). По мнению К.Кацитадзе, этот тип, с точки зрения государственно-политической ориентации, является западным или близким к западному (4, с.8). Но можно ли говорить об единой и одноообразной государственно-политической ориентации всего «балкано-кавказского типа»?

Все вышерассмотренные версии заслуживают внимания, но они представляют собой лишь т.н. «рабочие версии», и для их подтверждения или отрицания требуются серьезные аргументы. Думаем, что все они отмечены двумя основными недостатками: 1) они мало обеспечены историческим и фактическим материалом, т.е. носят чисто теоретический характер; 2) очевидна необходимость точного определения понятий и терминов.

С целью выяснении вопроса о кавказской цивилизации, субцивилизации или культурном единстве попытаемся проанализировать политико-культурную обстановку на Кавказе в ХI-ХП веках; в это время, кажется, зарождается то единство, которое можно обозначить понятием единого культурного пространства или субцивилизации.

Н.Бердзенишвили отмечал, что в Х-ХП вв. образовалась не только новая страна – «Грузия», но зародился еще более обширный мир – Кавказ. У него не было еще историко-географического названия, но из всего было видно, что он будет называться тем же именем – «Грузия». В этом мире активно участвовали не только юг и восток Кавказа (Сомхити, Ширван), но также и Северный Кавказ (Дагестан, Чечня, Осетия, Черкесия). Создавался большой «мир», организующим центром которого была Грузия ( 2, с.643).

Это объединение происходило на основании грузинского языка, выступающего в роли универсального языка богослужения в кавказском масштабе.Согласно определению Грузии, данного Георгием Мерчуле, Грузией является весь мир, где богослужение происходит на грузинском языке. Если провести параллель с процессом формирования других культурных единств (цивилизаций, субцивилизаций), следует вспомнить, что формированию единого, монолитного Запада во многом способствовал примат латинского как универсального церковного языка для западнохристианских стран. В этом же смысле можно говорить об аналогичной роли арабского языка для мусульманского Востока. Очевидно, грузинский язык начинал исполнять ту же роль на Кавказе.

Как отмечает Д.Мусхелишвили, «то, что по современной политической терминологии, Кавказ представлял собой единое геополитическое пространство, хорошо осознавалось тогдашними политическими и культурными деятелями. Подтверждением этого является созданная в 70-х годах ХI века этнологическая концепция, автором которой являлся Леонтий Мровели» (11, с.13). Она должна была обосновать единство кавказского мира и правомерность курса правителей Грузии.

Наряду с языком и посредством языка, в формировании единого Кавказа большую роль играло вероисповедание. Посредством Грузии – центра формирующегося единства – христианство распространялось на Северном Кавказе, где основывались епископские кафедры, утверждалось политическое и культурное влияние Грузии. Грузинские цари прекрасно понимали значение идеологии. Этим объясняются их попытки, начиная с Давида Агмашенебели, обратить в халкедонство армян-монофизитов (8, с.168).

Таким образом, попытки формирования единого геополитического пространства сопровождались более или менее успешными мероприятиями, направленными на обеспечение его идеологического и культурного основания.

Но история Кавказского единства оказалась недолгой.

С ХIII века ситуация на Кавказе радикально изменилась. На Северном Кавказе постепенно утвердился ислам. На севере и юге Кавказского хребта сформировались существенно различные политические и культурные системы. И хотя у кавказцев осталось много общего, в первую очередь, именно в сфере культуры (бытовая культура, гостеприимство, отношение между поколениями, побратимство и др.), в дальнейшем возможность формирования общекавказского единства больше не создавалась.

Хорошо известная политико-идеологическая концепция, созданная в ХI веке Леонтием Мровели, иногда «оживала» и в последующие столетия. Так например, при Ираклий П возникла идея объединения под его властью южного Кавказа (см.: 9; 14). Гегемоном и в этом случае предполагалась Грузия, хотя обстановка принципиально отличалась от вышерассмотренной ситуации, и идея единства обусловливалась остротой проблемы внешнеполитической ориентации.

То, что идея единого Кавказа в основном определялась политическими моментами, подтверждается и событиями конца ХХ века. В начале 90-х годов концепция «единого кавказского дома» была обусловлена фактом распада Советского Союза и пафосом конфронтации с Россией. Дело не продвинулось дальше деклараций. Единственное, что удалось создать, была Конфедерация народов Северного Кавказа. Лишенное твердого основания образование все же успело выполнить отрицательную роль в кавказских конфликтах. Это подтолкнуло политиков к поиску аргументов в пользу нереализованной идеи общекавказского единства.

Политики были инициаторами международных конференций, проведенных в 1997-1998 годах, посвященных проблемам геополитики Кавказа и единого культурного пространства. Большое внимание, как и раньше, уделялось поиску историко-культурных оснований единства кавказских народов. Приведем характерный фрагмент из выступления председателя парламента Грузии г-на З.Жваниа на конференции, проведенной в Тбилисском государственном университете: «Кавказское единство не является только политической концепцией. Фактически, Кавказ - это разнообразное и в то же время гомогенное образование, феномен, который формировался на протяжении веков и тысячелетий и который имеет четко определенные аутентичные социальные и культурные институты... Это дает возможность говорить о феномене единой кавказской цивилизации, создатели которого – народы Кавказа – несмотря на религиозные и этнические различия, объединены общими ценностями и общей ментальностью» (17, с.17).

Министр культуры Грузии отмечал на той же конференции: «Мы, кавказские народы - одна целостность, исторически и геополитически. Мы, фактически, являемся родственными народами по психофизическому складу, «кавказским характером», внешностью, моральными устоями, темпераментом» (1, с.37).

Точка зрения политиков и ее основание вполне понятны. Но на той же конференции учеными подчеркивался факт наличия кардинально различных систем народов и стран к северу и югу Кавказского хребта, а также необходимость предусмотрения этого факта при рассуждениях об едином культурном пространстве (или цивилизации) (8, с.163). Добавим, что различия очевидны между народами, проживающими и по одну сторону Кавказского хребта.

Рассматривая проблему общекавказского культурного пространства (цивилизации, субцивилизации), мы должны иметь в виду высказанную в культурологической литературе точку зрения о том, что две и несколько соседних культур, в процессе естественно-неосознанного подражания, или же на вполне осознанной рациональной основе, воспринимают друг от друга некоторые элементы, приводят их в соответствие с собственными потребностями. Общая судьба, история, схожие условия существования (в том числе природно-ландшафтные), могут обусловить образование общих черт; так создается определенная общая «тональность», общий «акцент» культур одного региона (3, с.140). Наличие таких общих черт иллюзорно и в то же время реально. Иллюзорно потому, что не создается новая общая культура, как самостоятельная многофункциональная система. Реальность же состоит в том, что эти общие черты или элементы создают некую атмосферу единства, которая воздействует на жизнь народов разных культур, облегчает их сосуществование и взаимопонимание. Это касается не только культур одной цивилизации или единого культурного пространства, а в первую очередь тех культур, которые принадлежат к разным цивилизацям, но расположены на перифериях этих цивилизации и поэтому более тесно общаются друг с другом, нежели с цивилизационно родственными культурами.

В качестве примера можно привести соотношение турецкой и греческой культур. В процессе многовекового тесного контакта их социальные институты, типы сельских поселений, элементы бытовой культуры существенно сблизились, стали похожи друг на друга. По замечанию немецкого исследователя Г.Эндрувайта, греческий чиновник будет чувствовать себя вполне комфортно в кабинете турецкого коллеги, и наоборот; для полного же комфорта им придется лишь сменить фотографии президентов. У турецкого и груческого культур гораздо больше общего, чем у каждого из них – с датской или исландской культурой (15, с.12-13).

Несмотря на это, на основании типологических характерных черт, эти две культуры не рассматриваются частями одной цивилизации. В разных версиях теории локальных цивилизаций турецкая культура рассматривается как часть мусульманской цивилизации, а греческая – частью западной (С.Хантингтон) или восточнохристианской (А.Тойнби) цивилизации. Таким образом, включение на определенном историческом этапе в единое культурное пространство не вызвало существенного изменения типологических характеристик культур и, соответственно, не изменило их цивилизационную принадлежность. Это именно тот случай, когда между находящимися в контакте периферийными культурами возникает общая «тональность», хотя не создается новая культурная реальность.

Думаем, что говорить о Кавказе как едином культурном пространстве возможно лишь в этом контексте. Составляющие этого пространства остаются в то же время частями разных цивилизаций.

В заключении можно сказать, что по нашему мнению, не существует достаточного основания для определения Кавказа как культурно-исторического типа или субцивилизации. На протяжении долгой истории кавказских народов иногда создавалась возможность создания такого единства, но эти возможности не были реализованы. Вряд ли причиной того можно считать лишь внешнеполитические факторы – думаем, что причины следует искать в отсутствии внутренних основ такого единства.

Литература

1. Асатиани В. Мирный Кавказ: Роль культуры в будущем Кавказа. – Caucasica (The Journal of Caucasian Studies). Volume 2. Tbilisi, 1998, p.36-42.

2. Бердзенишвили Н. Вопросы истории Грузии. Кн.8. Тбилиси, 1975 (на груз.яз.).

3. Иберо-Америка в мировом цивилизационном процессе. – В журн.: Латинская Америка. М., 1999, № 7-8.

4. Кацитадзе К. Ориентиры (политические, цивилизационные, культурные). – В журн.: «Омега», № 2, Тбилиси, 1999, с.2-11 (на груз.яз.).

5. Кацитадзе К. О цивилизационной принадлежности Грузии и Кавказа. – Посткоммунистические демократические преобразования и геополитика на Южном Кавказе (Материалы конференции, 17-18 октября 1997 г.). Тбилиси, 1998, с. 87-88.

6. Коваль Б.И., Семенов С.И. Энергийная природа современных пограничных цивилизаций (Новый подход к человеческому измерению всемирной истории). – В журн. Латинская Америка, М., 2000, № 11, с.4-14.

7. Корнели С. Фактор религии в кавказских конфликтах. - Бюллетень Центра исследования и анализа внешней политики при Министерстве иностранных дел Грузии. Тбилиси, 1998, № 9, с.12-15 (на груз.яз.).

8. Лордкипанидзе М. К вопросу «Кавказского единого дома». – Caucasica (The Journal of Caucasian Studies). Volume 2. Tbilisi, 1998, p.163-169.

9. Мачарадзе В. Грузинские документы по истории грузино-курдско-ассирийско-русских взаимоотношений 60-70-х гг. XVIII века. Тбилиси, 1989.

10. Макфарлейн Н. «Столкновение цивилизаций»: критический взгляд. - Бюллетень Центра исследования и анализа внешней политики при Министерстве иностранных дел Грузии. Тбилиси, 1999, № 11 (20), с.10-19 (на груз.яз.).

11. Мусхелишвили Д. Кавказская политика в средневековой Грузии (до ХШ века. – В кн.: Грузинская дипломатия (Ежегодник), V, Тбилиси, 1998, с.5-18 (на груз.яз.).

12. Нижарадзе Г. Грузия и Средиземноморье: попытка культурологического очерка. – В журн.: «Альтернатива конфликта», № 7-8, Тбилиси, 1999, с.7-10 (на груз.яз.).

13. Суни Р. Южный Кавказ: Проблемы единого культурного пространства. – Бюллетень Центра исследования и анализа внешней политики при Министерстве иностранных дел Грузии. Тбилиси, 2000, № 8 (29), с.5-9 (на груз.яз.).

14. Тухашвили Л. Сношения Картли-Кахетского царства с народами Кавказа и Ближнего Востока во второй половине 18-го века. – В кн.: Вопросы истории Грузии периода феодализма. Тбилиси, 1972, с.91-108 (на груз.яз.).

15. Эндрувайт Г. Турция и Евросоюз: проблема культурного различия? – Бюллетень Центра исследования и анализа внешней политики при Министерстве иностранных дел Грузии. Тбилиси, 1998, № 7, с.11-18 (на груз.яз.).

16. Huntington S.P. The Clash of Civilizations and Remaking of the World Order. N.Y., 1996.

17. Zhvania Z. Georgia and the New Geopolitical Function of the Caucasus. - Caucasica (The Journal of Caucasian Studies). Volume 2. Tbilisi, 1998, p.7-11.