Происхождение курдов, или вернее их первое появление в Курдистане, — очень спорный вопрос. Классические писатели упоминают в связи с территорией нынешнего Курдистана ряд названий, чрезвычайно похожих на современное имя: курд, и до последнего времени было принято говорить, что курды потомки кардухов, через страну которых в 401 г. до Р. X. отступали 10 000 греков под предводительством Ксенофонта. Взгляд этот за последнее время изменился. Среди народов, к которым относятся указанные сродные имена, некоторые ученые теперь различают две группы: за одною (именно за кардухами) они отвергают арийское происхождение, но зато считают, что, жившие восточнее кардухов, были именно предками курдов. Как бы то ни было, за несколько веков до Р. X. интересующий нас народ сидел в горах Курдистана. Мы знаем, что по крайней мере по языку курды не только арийцы, но относятся и к вполне определенной иранской группе. Следовательно, родина их (или их языка) — с большой вероятностью на Востоке.

Первое возвышение арийцев относится приблизительно к началу VII века до Р. X., и можно предположить, что именно в ту эпоху, когда мидийцы со своими союзниками сокрушали Ассирию (607 до Р. X.), на запад продвинулась большая часть курдов. Для параллели следует напомнить, что ближайшие и многовековые соседи курдов — армяне, около тех же времен явились из Фригии и, заняв царство Урарту (народа совершенно другого происхождения), осели вокруг Ванского озера. Таким образом, если корни армян на северо-западе, то корни курдов на востоке. Это, как бы, две противоположных волны, разбившихся у горной твердыни Тавра.

В древне-персидской монархии курды не упоминаются отдельно: по-видимому, они входили в состав провинции Армения. Греческие географы начала нашей эры (Страбон, Птолемей и т. д.) хорошо знали область Кордуэну (Гордиэну), один из городов которой Пинака теперь отождествляют с нынешним местечком Финик на р. Тигре. С этой Кордуной отчасти могла совпадать и упоминавшаяся выше Кортчея армянских аршакидов, которая от Салмаса тянулась через южный Хеккяри и далее на запад к Бохтану. Как многообразны были судьбы этих мест, покажет следующий сухой конспект, заимствованный мною у Шармуа: юго-восточная часть центрального Курдистана подчинялась последовательно армянской династии Хайкан, зависевшей от ахеменидов; Александру Великому; армянским аршакидам; Александру, сыну Марка Антония и Клеопатры, аршакидам-воссалам то парфян, то Рима; сасанидам Ардеширу и Шапуру; римским императорам от Галерия до Иовиана; вновь сасанидам;.византийскому императору Феодосию; армянским аршакидам, зависевшим от сасанидов; опять византийцам; наконец, первым арабским завоевателям; армянским князьям Арцруни, бывшим арабскими вассалами, и первой самостоятельной курдской династии Мерванидов, процарствовавшей с 990 до 1096 г. Вслед за тем пошел опять целый ряд восточных завоевателей: в XI в. явились сельджуки, потом курдам пришлось бороться против монголов: сперва в XIII в. против Хулагу-Хана, а потом около 400 г. против Тамерлана, которому один раз пришлось в Курдистане (под Амадией) очень плохо.

Наконец, в XVI в., явились с запада новые завоеватели — османские турки, и с 1514 г. судьбы Курдистана были связаны с Турцией. Покоритель Курдистана Султан Селим поручил его устройство своему приближенному, историку Хаким-Идрису, родом битлисскому курду. Предполагали, что Идрис, из политический целей, содействовал продвижению курдов в населенные армянами районы, однако, вернее думать, что курды гораздо раньше распространились на север, отчасти естественно, как кочевники, а отчасти, как сторонники господствующего Ислама, теснившего христианство. Известно, например, что предки знаменитого Саладина, бывшие из племени Равенд, еще в X веке кочевали около Двина (в пределах Эриванской губ.).

В курдской летописи говорится, что племя Рожеки отняло Битлис и Хазо у некоего грузинского князя Давида. Там же излагается предание, по которому водворение курдской династии в Битлисе относится к 837 г. Быть может, дату эту надо несколько увеличить, но возможно, что указанное событие произошло не позже X — XI веков.

Нет сомнения, что курды постепенно захватывали части армянского царства, окончившегося в XI в., и что во многих местах они сидят не на исконной своей территории. Однако, следует иметь в виду, что вопрос этот отнюдь не новый, а имеющий подчас многовековую давность, чем и объясняется превращение древней Армении в этнографическую Курдо-Армению наших дней. К концу XVI в. относится знаменитая курдская летопись Шерефнаме, которая запечатлела пеструю картину курдских княжеств, оставленных Султаном Селимом на вассальном положении. Левый берег Западного Евфрата и почти все течение Восточного Евфрата (МурадСу) были заняты курдскими владетельными князьками, возводившими свои роды ко времени после распространения Ислама. Едва ли не самым крупным княжеством был Битлис, князем которого был и сам автор летописи Шерефеддин Хан, описывающий в подробности все достопримечательности своего удела: его мечети, рынки, ученых людей и т. д. Летопись с чисто курдской родовой гордостью перечисляет длинные генеалогии, рисует войны, переселения племен, их постоянно неопределенное положение в борьбе между Турцией и Персией, продолжающееся до сего дня и т. д.

О вольном существовании курдов так выражается Шерефнаме: «Величайшие султаны и высокие потентаты никогда не посягали на их страну и земли, ограничиваясь получением подарков и довольствуясь видеть их преданность и послушание, насколько это нужно, чтобы пользоваться ими в качестве вспомогательных войск». Лишь в XIX в. пришел этому конец. Великий турецкий реформатор Султан Махмуд II решил довершить дело Султана Селима и, так сказать, заново покорить Курдистан, что и было выполнено в 1834 г. Мухаммед Решид Пашою. С этого времени курды стали более или менее турецкими подданными, но и тут последовала реакция, в виде первого курдского движения в 1843—46 годах под начальством Бедр-Хана. Выразилась она, однако, лишь в виде резни и грабежа, но не армян, а несториан, среди которых появились в это время английские миссионеры. Против Бедр-Хана было послано войско; он был разбит и сослан на Крит. Во время Крымской войны возникло уже настоящее движение, под начальством Езданшера, племянника бывшего соперника Берд-Хана. Когда турецкие войска ушли на север, Езданшер поднял восстание в Хеккяри и Бохтане и в 1855 г. захватил Битлис, Мосул, а затем и все пространство от Вана до Багдада. Турецкие войска были разбиты у Сеэрда, все турецкие чиновники и гарнизоны вырезаны, но любопытно, что против христиан эксцессов не было, а наоборот, несториане и даже греки, проживавшие в Курдистане, встали под знамена повстанцев.

Езданшер несколько раз посылал к русским своих людей, предлагая соединиться с нашими войсками, но взаимные письма не доходили и, прежде чем мы весною 1855 г. возобновили военные действия, Езданшер, сдавшись на обещания английского Консульского агента Нимруда Рассама, был схвачен и увезен в Константинополь, после чего восстание само собою прекратилось. Между прочим, турецким войскам за подавление его была выдана особая медаль. Сам Езданшер сделался народным героем и, напр., в сборнике курдской словесности Социна имеются воспевающие его песни.

Не успела кончиться война 1877—1878 годов, расшатавшая турецкий престиж, как опять восстали курды Хеккяри, Бехдинана и Бохтана.,Во главе их встали представители все того же семейства, а именно сыновья Бедр-Хана, — из которых один был полковником турецкого Генерального Штаба. Целью своей они выставляли возвращение прежней независимости. Сперва опять был разбит турецкий отряд из Сеэрда, но затем главари были захвачены и восстание замерло.

Несколько особый характер имеет движение 1880 г. Поднял его весьма чтимый в Курдистане представитель духовной власти Шейх Обейдулла, который во время войны 1878 г. оказывал туркам деятельное содействие. Целью вновь была поставлена независимость курдов, но осуществление ее должно было начаться на персидской территории. Большие силы курдов вторглись в заурмийский край, осадили Урмию, обошли Урмийское озеро с восточной стороны, взяли Бинаб и направлялись наТавриз, где поднялось настоящее смятение: на улицах были построены особые ворота, Консульство наше приготовилось вывозить архив. Однако, на освобождение Урмии двинулись макинцы, на нашей границе был сосредоточен особый Нахичеванский отряд под командою ген. Алхазова, персы оказали сопротивление под Марагой, и курды были, наконец, отбиты обратно. Идейное в начале движение выродилось в простой грабеж, и мне приходилось слышать на местах, что в конце концов курды возвратились вспять сами, не имея больше перевозочных средств для новых грабежей. Г. Аракелян, ездивший в то время в Азербайджан в качестве специального корреспондента газеты «Голос», отметил недавно, что армяне от нашествия Обейдуллы не пострадали; однако, шиитов персов погибло и было ограблено громадное число. Персия громко протестовала. Шейх Обейдулла был отправлен в Константинополь, бежал вновь через Кавказ в Азербайджан, вновь был схвачен и сослан в Мекку, откуда после турецкой революции возвратился лишь его младший сын Шейх Абдуль-Кадыр, в настоящее время состоящий турецким сенатором.

Из новейшей курдской истории следует отметить печальные 90-е годы прошлого столетия, когда курды были избраны турками в качестве грубого орудия для противодействия армянскому национальному движению, возникшему около того же времени. В ответ на террористические акты некоторых революционеров начались ужасные погромы, в которых приняли ближайшее участие курды, тесные соседи армян, жившие с ними до тех пор в сносных отношениях, как это и теперь имеет место во многих патриархальных углах. Замечательное выражение взглядов на практическую политику приписывается Шейху Обейдулле. Когда его сподвижники предлагали ему устроить христианскую резню, он, будто бы, ответил: «Мы, курды, нужны туркам лишь для противовеса христианам; не будет христиан, — и турки обратят свои преследования против нас».

Около 1891 г. известный Шакир-Паша, впоследствии ставший Верховным Комиссаром по введению реформ в Анатолийских вилаетах, возымел мысль создать курдские иррегулярные полки наподобие казаков.

Шакир-Паша преследовал цель постепенно втянуть курдов, не отбывавших до тех пор воинской повинности, в известное общение с турками, поставить их в рамки дисциплины и порядка. В 1892 г., действительно, в Константинополе и Багдаде были основаны особые «аширетные школы», имевшие целью внедрять в кочевников арабов и курдов начала привязанности к Турции. Школы эти просуществовали, однако, недолго. Осуществление самой реформы, задуманной Шакир-Пашой, было поручено Зеки-Паше, в руках которого оттенился, впрочем, чисто военный план — скоро и без особых расходов создать новые вооруженные силы. Насколько такая организация так наз. «хамидийских полков» была успешна с военной точки зрения, судить не нам. Сами турки, в конце концов, пришли к сознанию необходимости превратить иррегулярных хамидийцев в регулярную легкую кавалерию («хафиф-сувари»).

Султан Абдул-Хамид, пользуясь курдами, как и албанцами, для своих целей, снисходительно смотрел на все проявления их непокорности гражданскому порядку, но после конституции положение курдов в этом отношении значительно ухудшилось. Как известно, младотурецкое движение скоро превратилось в довольно грубый турецкий шовинизм, который под видом создания общего «османского отечества» проводил лишь отуречение. Было обращено внимание на ослабление власти родовых наследственных начальников; параллельно им, а затем прямо и на место их появились комитетские чиновники, не знавшие местных языков и условий и не имевшие административной опытности, но зато умевшие устраивать национальные праздники с трескучими речами, «добровольные» сборы на флот и т. д. Все это не могло нравиться курдам.

Очерк истории будет неполон, если не упомянуть имен, которыми образованные курды всегда гордятся. Первый знаменитый курд был Салах-уд-дин, более известный всему миру, как Саладин, основатель династии эюбидов, просуществовавшей в Египте, Сирии и Месопотамии с 1169 г. до конца XIII века, покоритель христианского иерусалимского царства, успешный соперник Ричарда I английского и Филиппа Августа французского.

В Персии с 1750 до 1779 г. царствовала династия, основанная курдом Керим-ханом Зенд, личное правление которого отличалось замечательной гуманностью. Но эти две исторические личности действовали в сущности вне пределов своей народности. Что касается до чисто местных независимых династий, то к таковым причисляются: 1) упомянутые выше Мерваниды — в Диарбекире (990 — 1096) и 2) Хосневейхиды в юго-восточном Курдистане (959—1015 в Дейневере и Шехризуре). О более мелких зависимых князьях я уже говорил: Арделян, Сулеймание Бехдинан, Ревандуз, Хеккяри, Шемдинан, Бохтан, Баязид и т. д., дожили отчасти до наших времен. В сущности многие из современных начальников-аширетов занимают фактически такое же положение. Еще в начале нынешнего столетия на юге от Диарбекира (в Шехревиране) предводитель племени милли Ибрахим-паша был в лучшем случае турецким «вассалом». Он подчинил себе даже некоторые арабские племена, взимал подати («хува») и был хозяином положения.

Таковы внешние исторические данные, касающиеся Курдистана и курдов. Их разрозненность и отсутствие единства объясняются в значительной мере географическими условиями. Долины, разъединенные труднопроходимыми цепями гор и бурными потоками, выработали раздробленность политической жизни и феодализм быта. Но тем сильнее чувства свободы и независимости, проникающие все существо курдов и находящие некоторое отражение в истории курдских движений. Нельзя упускать из вида и общего курдского влияния на раннюю культуру занимаемых ими мест. Статья академика Марра, на которую мы ссылались, носит знаменательный подзаголовок: «К вопросу о культурном значении курдской народности в истории Передней Азии», и несомненно, что курдской среде принадлежит, например, особое развитие некоторых религиозных идей, проникавших и в христианские, и в мусульманские секты. Равным образом курдский язык до сих пор обнаруживает большое влияние на окружающие народности: если даже приписать курдскому гнету тот факт, что в некоторых местах Битлисского вилайета армяне, забыв свой язык, говорят лишь по-курдски, то как объяснить, что у горных айсоров «существует общий обычай петь курдские песни и рассказывать курдские сказки»?

Быт, сословия, тип курдов

Всем известно, что курды разделяются на кочевых и оседлых. И те, и другие живут обычно смешанно. Наибольшее количество кочевников, по-видимому, на север от Месопотамии. Кочевников не следует представлять себе также чем-то вроде наших цыган. Прежде всего, громадное число их уже перешло к полу оседлости: зимой они живут в долинах в глинобитных домах, весной засевают поля и, оставив часть людей сторожить их, поднимаются в горы со своими стадами. Часто летние шатры (называемые около Сулеймание «хавар») стоят в какой-нибудь версте над зимовником. В старые годы армяне мушские и др. имели чрезвычайно тяжелую и угнетающую повинность размещать у себя в деревнях на зиму спускающихся с гор кочевников. В настоящее время, по свидетельству самого выдающегося знатока Армении Линча, «кочевые курды на (Армянском) плоскогорье имеют все свои собственные деревни». Этим, быть может, и объясняется существование значительного числа курдских селений даже в таких местах, как Муш, считавшийся одним из исконных армянских округов. Там, где большие племена сохранили привычку далеких переходов, как, напр., племя Джаф, из Шехризура уходящее в Персию, — движения эти носят необыкновенную правильность: идут эшелонами, ночуют в строго определенных пунктах, на горных яйлаках занимают точнейше установленные столетиями участки.

В сравнительно немногих местах курды превратились, так сказать, в «обывателей курдской национальности». Такое явление имеет место лишь где-нибудь на окраинах. В большинстве же случаев сохранилось деление курдов на племена — аширеты, имеющие два сословия: 1) воинов, к которым относятся начальники («ага»), владеющие землею, и их слуги; и 2) землепашцев («райет»), занимающих полукрепостное положение. Умеряется оно, однако, чувствами родовой связи с «ага», чувствами подчас необыкновенно патриархальными, сильными и даже трогательными.

Предполагают, что во многих местах «ага» являются завоевателями, а «райет» другой расой. Надо действительно сказать, что тип «ага» всегда настолько благороднее, что смешать его с крестьянами невозможно. Историческую верность этой теории приходилось устанавливать не раз, напр., в Котуре, Сомае и т. д., где позднейшие пришельцы шеккаки покорили старых обитателей. Вообще же курдский тип представляет такие разнообразия, что трудно опираться на одни антропологические признаки. Среди курдов можно найти переход и к круглолицему армянскому типу, и к семитическому: арабскому или чаще несториано-христианскому. Там, однако, где, как в Сулеймание, курды жили далеко от других народностей, сохранился весьма благородный и гордый общеиранский тип. Вот как описывает его армянский писатель Абовьян: «Курда можно отличить с первого взгляда по мужественной, важной и полной выразительности осанке, наводящей в то же время невольный страх; по его гигантскому росту, широкой груди, богатырским плечам. Кроме того отличительные черты курда: большие огненные глаза, густые брови, высокий лоб, длинный согнутый орлиный нос, твердая походка, словом, все принадлежности древних героев». Можно напомнить, что курды — самые западные иранцы, и, вместе с лурами, являются едва ли не единственными оставшимися кочевниками среди индоевропейских народов.

Язык, словесность, письменность

Язык курдов относится к группе иранских языков, состоящей, как известно, из языков персидского, афганского, балучского, осетинского и некоторых других древних и современных наречий. Курдский язык не есть «испорченный персидский», а вполне отдельный язык с особыми законами фонетики и особым синтаксисом, относящийся к персидскому, как сербский к русскому или вернее как ладинский язык швейцарских горцев относится к итальянскому. Предки персидского языка известны: это средне-персидский (пехлеви) и древ — персидский язык клинописных надписей, но курдский не восходит ни к тому, ни к другому. Не стоит он даже в непосредственной связи и со вторым языком древнего Ирана — авестийским, на котором написаны священные книги так наз. огнепоклонников (Авеста).

Делались предположения, что курдский язык, как и многие современные наречия Персии, впитал в себя немало элементов исчезнувшего языка Мидии, т. е. той иранской монархии, которая предшествовала Древней Персии.

Разделяется курдский язык на многие наречия, которые сводятся, 1) к южным: керманшахское, сеннейское и т. д., 2) восточным: язык Сулеймание и Соучбулаха и 3) западным, охватывающим почти всю главную территорию Курдистана. Как восточные, так и западные курды называют свой язык «курманджи». На восточном наречии говорит меньше народу, но оно отличается большой правильностью, звучностью и чистотой. Весьма характерным признаком отличия западного и восточного наречий является местоимение 1-го лица ед. числа: на востоке «я не знаю» будет «мын незаным», а на западе: «аз незаным». Обе формы ясны по своему сходству даже с славянскими корнями.
В.Ф. Минорский. Курды. Пг, 1915