Календарные обычаи и обряды годичного цикла, связанные с трудовой деятельностью народов, – это сложное общественное явление, своеобразное отражение их социально-политической, историко-культурной, этнической, духовной жизни на различных этапах развития. Как концентрированное выражение духовной и материальной культуры народов, календарные праздники несут на себе печать этнической специфики. В то же время они отражают типологическую общность человеческой культуры, влияние историко-культурных контактов и связей.

Календарные обычаи и обряды составляют важную часть такого явления, как праздник. Существуя во всех обществах с глубокой древности, праздники являются необходимым условием социального бытия. Во все времена и у всех народов праздник воспринимался как противопоставление будням.

Сложность и многогранность праздника как непременной части человеческой культуры нашли свое выражение и в его социальной многофункциональности. Так, современные исследователи отмечают следующие функции праздника: торжественное обновление жизни; коммуникативную и регулятивную функции; компенсаторную; эмоционально-психологическую; идеологическую и нравственно-воспитательную функции.

Среди различных видов праздников одними из важнейших являются календарные праздники, которые наиболее тесно связаны с традиционной культурой народов. Изучение календарных праздников, а также связанных с ними народных обычаев и обрядов позволяет выявить генезис самих праздников, древнейшие истоки многих обычаев и обрядов, проследить развитие социальных институтов, народных верований, разрешить проблему соотношения праздника и народного творчества, вскрыть эмоционально-психологическую роль праздника и праздничного настроения в ряду повседневных дел и забот, в воссоздании жизненного импульса.

Новый год у народов Восточной и Центральной Азии (как и у других народов мира) является тем временным промежутком, когда завершены работы года уходящего и начинается подготовка к сельскохозяйственным работам нового цикла; это своеобразная грань между прошлым и будущим. Кроме того, для большинства народов Восточной и Центральной Азии Новый год – это точка отсчета возраста человека, “всеобщий день рождения” (независимо от возраста младенца с наступлением нового года ему прибавляется год). Уже с глубокой древности Новый год праздновался как всеобщий, а с укреплением государственной власти – как государственный праздник. В то же время Новый год всегда воспринимался как семейный, как праздник, связывающий каждого человека с его родными, с живущими и умершими предками. В праздновании Нового года существовало и существует до настоящего времени несколько уровней: государственный и народный, общественный и семейный.

У большинства народов Восточной и Центральной Азии праздник Нового года с давних времен приходится на 1-е число 1-го лунного месяца (по лунному или лунно-солнечному календарю). В отличие от Нового года по европейскому календарю, Новый год по лунному календарю является “переходящим” праздником. Предновогодние и новогодние праздники (с учетом традиционных и новых обычаев) охватывают период с середины декабря по конец февраля (по европейскому календарю).

Большая часть традиционных обычаев и обрядов предновогодних и новогодних празднеств восходит к древнейшим магическим действам, призванным обеспечить богатый урожай и связанные с ним благосостояние и богатство, здоровье и благополучие семьи и общины.

В период новогодних праздников все приобретает особое символическое значение: убранство дома и усадьбы, праздничная одежда, в прошлом ритуальная, а сейчас праздничная трапеза с особо тщательно соблюдаемым этикетом. Большое значение имеют также многочисленные игры, развлечения, представления народного театра, маски. В Китае Новый год издревле был главным, истинно всенародным праздником – самым торжественным, самым радостным, самым шумным и продолжительным. Одна из важнейших, если не самая важная черта традиционной китайской культуры – акцент на органической связи человека и природного мира.

Для китайцев цикл мирового времени совпадал с круговоротом времен года, с вечным циклом оживания и умирания природы. И Новый год знаменовал для них полное и всеобщее обновление мира, вплоть до того, что родившийся в старом году ребенок после встречи Нового года считался повзрослевшим на год. Новый год в Китае перед каждым открывал новую страницу жизни, в каждого вселял надежду на новое счастье.

Новогодние празднества были поэтому не просто временем столь непохожих на обыденное существование пиршеств, увеселений и приятного безделья, которых ждали и помнили целый год. В них так или иначе отражались все стороны культуры и быта китайцев – от религиозных верований и семейного уклада до хозяйственной деятельности и эстетических вкусов. Это было время, когда оживали хранившиеся в глубинах народного сознания полузабытые мифологические представления и культы, когда обнажались не всегда различимые в потоке будней фундаментальные жизненные ценности и принципы социальной организации китайцев, когда китайцы были окружены символами и художественными формами, воспитывавшими в них чувство духовной и культурной общности.

Неудивительно, что празднование Нового года было немаловажным фактором этнического самосознания китайцев.

В Китае, стране земледельческой, празднованию Нового года придавали огромное значение. Новый год, который встречали на исходе зимнего периода, в преддверии весны и, главное, весеннего сева, возвещал о скором пробуждении жизненных сил природы. После свержения монархического строя в 1911 г., когда в Китае было введено европейское летосчисление, Новый год по традиционному лунному календарю получил название Праздник весны (Чуньцзе). Религиозной основой новогодних празднеств китайцев являлась магия плодородия, призванная обеспечить победу животворного тепла над смертоносным холодом.

Истоки праздника

Обычай праздновать Новый год в конце зимы восходит в Китае к древнейшим временам. Однако дата Нового года и форма праздничной обрядности не оставались неизменными в ходе исторического развития китайской цивилизации. Архаическими формами празднования Нового года были праздники чжа и ла, истоки которых теряются в неолитических культурах равнины Хуанхэ.

Судя по смутным упоминаниям, сохранившимся в ранних памятниках китайской литературы, празднества чжа посвящались земледельческим богам и включали в себя жертвоприношения животных, красочные экзорсистские процессии и разного рода игрища. Празднества ла, по-видимому, были ориентированы на поклонение предкам и домашним божествам и, в свою очередь, тоже носили оргиастический характер. Хронологическая и содержательная близость этих двух праздников способствовала тому, что в середине I тысячелетия до н. э. в процессе складывания единой древнекитайской цивилизации они слились в один праздник ла.

Дата праздника ла отсчитывалась от зимнего солнцестояния по шестидесятидневному циклу и не имела фиксированного положения в лунном календаре. Обычно ла справляли незадолго до лунного Нового года. Последний не сразу получил признание в народе. Первоначально он служил поводом для проведения сугубо светской дворцовой аудиенции. Но уже к рубежу нашей эры он снискал в сознании древних китайцев статус Большого Нового года и в течение последующих трех столетий окончательно поглотил праздник ла.

Тем не менее и позднее в календаре китайцев продолжали существовать определенные параллели лунного Новому году. Так, в древней китайской империи гражданский Новый год наступал в 10-й луне и вплоть до ХХ в. сохранился обычай оглашать в это время календарь на будущий год. День зимнего солнцестояния еще в эпоху средневековья было принято отмечать официальными церемониями и обрядами, аналогичными новогодним. Частично эта традиция дожила до начала нашего столетия.

Историческая трансформация китайской культуры накладывала отпечаток и на новогодние празднества. Одни обряды видоизменялись или получали иное осмысление, другие исчезали, а на их место приходили новые. В древности новогодние празднества продолжались в течение всего первого месяца года, и еще в VI в. в последнюю ночь месяца древние китайцы совершали характерный для встречи Нового года очистительный обряд, освещая факелами двор, чтобы окончательно изгнать злых духов. Появление как раз в ту эпоху праздника фонарей, проходившего в середине месяца, придало празднованию Нового года более динамичный и упорядоченный характер. Тем не менее, еще на рубеже ХХ столетия оно длилось в общей сложности около полутора месяцев и даже более.

Можно выделить два уровня организации культурного материала в китайской традиции: элитарная имперская культура и культура простонародная, локальная по своим географическим масштабам. Празднование Нового года служит наглядным примером единства и многообразия китайской цивилизации. При общности основных черт новогодней обрядности во всех слоях китайского общества и на всей территории Китая конкретные формы обрядов и даты их проведения имели множество сословных, региональных и локальных особенностей. Наибольшие различия существовали между Севером и Югом, причем в южных районах Китая сохранились многие древние обычаи, когда-то принесенные туда переселенцами с Севера.

Праздничное начало в человеческой жизни неуничтожимо. Традиционный Новый год в Китае претерпел значительные изменения, и в настоящее время судить о нем приходится главным образом по историческим свидетельствам.

Календарь

Традиционный порядок счисления времени в Китае уходит своими корнями в незапамятную древность. Как явствует из древнейших записей, его основы были известны предкам китайцев уже в середине II тысячелетия до н. э. Окончательное оформление системы китайского календаря относится к эпохе Хань (II в. до н. э. – II в н.э.).

В Китае, как и в других аграрных цивилизациях древнего мира, становление календаря было самым тесным образом связано с хозяйственными нуждами земледельческого населения. Знак “время” (ши), который встречается уже в древнейших текстах, графически выражает идею произрастания под солнцем находящихся в земле семян. И позднее понятие времени в Китае не теряло связи с представлением о качественной длительности, свойственной жизненному процессу. Иероглиф “год” (нянь) в первоначальном его начертании являл картину человека, нагруженного созревшими хлебными колосьями. Данное обстоятельство свидетельствует о совпадении понятий года и урожая, цикла годового и цикла земледельческого в сознании древних китайцев. Первичным разграничением в рамках годового цикла явилось деление года на хозяйственный и “пустой” (соответствующий зимнему периоду) сезоны.

Отличительной чертой календарной системы Китая является стремление гармонически соединить ритмы луны и солнца. Китайские астрономы еще в древности научились с большой точностью вычислять движение луны в связи с движением солнца и положением звезд. Но значение традиционного лунно-солнечного календаря Китая не ограничивалось областью астрономических знаний. В процессе своего формирования этот календарь отобразил в себе и синтезировал самые разные стороны жизни и культуры китайцев, став одним из ярких воплощений фундаментальной в китайской традиции идеи органического единства основных элементов мироздания: Неба, Земли, Человека.

В качестве основной единицы измерения времени в Китае было принято естественное чередование фаз луны. В китайском календаре начало месяца совпадает с новолунием, а середина – с полнолунием. Двенадцать лунных месяцев образуют год. Именно по лунным месяцам ориентированы почти все традиционные праздники Китая и сопредельных с ним стран.

В Китае очень рано научились узнавать дни зимнего и летнего солнцестояний по длине тени на гномоне. Этими двумя датами древние китайцы и руководствовались при определении сезонов, причем зимний солнцеворот считался началом астрономического года.

Китайцы издавна открыли эклиптику солнца и, подобно многим другим древним народам от Европы до Америки, различали 12 зодиакальных созвездий, каждое из которых соответствовало перемещению солнца по небесной сфере на 30?. Двенадцать знаков Зодиака носят название животных 12-летнего “звериного цикла”, широко распространенного по всей Восточной Азии: мышь, бык, тигр, заяц, дракон, змея, лошадь, овца, обезьяна, курица, собака, свинья. Половина знаков (а именно знаки тигра, дракона, коня, овцы, курицы и змеи) ассоциировалась со светлым, или мужским, началом ян, другая половина – с темным, или женским, началом инь. Кроме того, с ханьской эпохи вошло в обычай разделять надвое каждую из 12 частей Зодиака, выделяя в году 24 “сезона”, соответствующие сезонному ритму явлений природы.

Гражданский Новый год в Китае отмечался в первое новолуние после вхождения солнца в созвездие, именуемое в западной традиции “Водолей”, что в переводе на григорианский календарь происходит не ранее 21 января и не позднее 19 февраля.

С незапамятной древности в Китае существовал также счет дней по шестидесятеричному циклу. На рубеже нашей эры шестидесятеричный цикл был приспособлен для счета лет. Китайская традиция вела отсчет шестидесятилетних циклов от 2637 г. до н. э., когда, по преданию, он был учрежден Хуан-ди (Желтым императором), имевшим в Китае статус как бы родоначальника китайской цивилизации. В рамках шестидесятилетнего цикла двенадцатичленный ряд ассоциировался с уже известными зодиакальными животными, а десятичленный ряд – с пятью мировыми “первоэлементами”, рассматриваемыми в мужском и женском аспектах.

Различные порядки счисления времени в Китае складываются в единую космологическую систему, которая интегрирует в себе различные силы и ритмы мирового движения, а также сами понятия циклического и линейного времени. Подобное совмещение было возможно на основе принципа спирали, символизировавшей циклическое “развертывание” и “свертывание” Вселенной. Ввиду подлинно универсального характера китайской календарной системы не приходится удивляться тому, что календарь в старом Китае был окутан покровом святости, что каждая династия вводила свой собственный календарь, а принятие его сопредельными странами рассматривалось китайским двором как знак их подчинения.

После свержения монархии в 1911 г. в Китае было принято европейское летосчисление по григорианскому календарю. Однако старый календарь продолжает играть значительную роль в жизни китайцев, которые и поныне соблюдают традиционные даты основных праздников лунного года.

Канун Нового года

Подготовка к встрече Нового года занимала большую часть последнего месяца уходящего года – “месяца ла”, унаследовавшего свое название от древнего праздника Нового года. Своеобразной прелюдией к новогодним торжествам можно считать обряды 8-го дня последнего месяца, которые восходили к празднику ла. Еще в VI в. в районах среднего течения Янцзы в этот день устраивали маскарадные шествия, символизировавшие изгнание нечисти, а также приносили жертвы предкам и богу домашнего очага Цзаовану, чтобы возродить животворящую силу земли.

В средневековье обряды “восьмерки месяца ла” испытали сильное воздействие буддизма, в религиозном календаре которого эта дата отмечалась как день прозрения Будды. В монастырях Северного Китая монахи в этот день совершали церемонию омовения статуи Будды и готовили особую постную кашицу – так называемую кашу семи сокровищ. В народном быту до недавнего прошлого был распространен обычай готовить “кашу восьмого дня ла” (лабачжоу). В богатых домах для ее приготовления хозяйки использовали более двух десятков компонентов. Первую чашку ставили на алтаре предков, а часть приготовленного полагалось до полудня разослать в подарок родственникам и друзьям.

В народе бытовала легенда, согласно которой эту кашу впервые приготовила одна несчастная мать, которую ее непочтительный сын вынудил просить подаяния у соседей. Буддийская символика этой обрядовой еды в народном сознании связывалась не столько с Буддой, сколько с именем всемилостивой богини Гуаньинь, которая в своей земной жизни преподнесла лабачжоу отцу, прежде чем постричься в монахини. Обе легенды в характерном для китайской культуры ключе соединяют идеи всеобщего сострадания и почтительности к предкам. В некоторых районах Китая в этот день полагалось раздавать еду нищим. Вместе с тем следы древней магии плодородия сохранились в бытовавшем среди северных китайцев поверье, что лабачжоу надо есть целый день, дабы урожай был обильным.

Во многих районах Китая приготовления к встрече Нового года начинались после полнолуния последнего месяца. На рынках и улицах городов росло число торговцев, продававших специальные новогодние товары. Приобретение новой одежды, провизии, украшений, подарков и прочего реквизита предстоявших торжеств требовало немалых затрат. К тому же обычай предписывал расплатиться со всеми накопившимися за несколько последних месяцев, а иногда за целый год долгами.

В императорском Китае в один из трех дней, с 19-го по 21-е число последнего месяца, все государственные канцелярии и учреждения закрывались на новогодние каникулы, длившиеся целый месяц. На месяц прерывались и занятия в школах. Этим пользовались нищие, собиравшиеся большими группами и устраивавшие налеты на лавки, торговцев и прохожих.

За неделю до Нового года, в 23-й день 12-го месяца, жители Северного Китая совершали обряд проводов на Небо божества домашнего очага Цзаошэня, больше известного в народе под именами Цзаована или Цзаоцзюня.

Культ Цзаошэня сложился приблизительно к III в. до н. э. в результате слияния древних культов бога огня и богини домашнего очага. Уже тогда Цзаошэнь считался посланцем небесного Повелителя судеб (Сымин), определявшего срок жизни каждого человека. В этом качестве культ Цзаошэня получил официальное признание, усиленно пропагандировался даосами и без существенных изменений дожил до наших дней. Цзаошэнь совместил в своем лице функции домашнего соглядатая и покровителя, от которого зависят счастье и благоденствие семьи. До Х. в. поклонения Цзаошэню устраивались в 8-й день последней луны, в течение нескольких последующих столетий – на 24-й день. Исторические сведения об облике Цзаована весьма противоречивы. В древности, согласно некоторым данным, он имел устрашающий вид и всклокоченные волосы – вероятно, по ассоциации с клубами дыма, поднимавшимися из очага к небу. Вместе с тем его могли представлять и в образе прелестной девушки. Средневековые даосы изображали Цзаована старухой. В течение последних нескольких столетий домашний патрон повсеместно имел вид почтенного мужчины, изображавшегося в паре с супругой, если он украшал семейный очаг, или одиноким, если его портрет вывешивался в других местах, например в лавке. Цзаован обитал в нише стены за очагом. Здесь хранился его отпечатанный на бумаге портрет. Те, кто не мог купить даже этой дешевой картинки, довольствовались полоской бумаги счастливого красного цвета. На “семейных” портретах

Цзаована непременно изображались кошка, собака и петух, символизировавшие благополучие и довольство семейной жизни.

Согласно народному поверью, Цзаован с особенным пристрастием наблюдал за поведением женщин, и тем в течение года приходилось соблюдать многочисленные табу, касавшиеся их поведения на кухне: не расчесывать волосы, не принимать ванну, не браниться, не ставить грязные вещи на очаг, не сидеть на хворосте и пр. Поклонение Цзаовану по традиции было прерогативой мужчин. “Мужчины не поклоняются луне, женщины не поклоняются очагу” – таков был общепринятый обычай.

Обряд проводов Цзаована проходил следующим образом. В благоприятный для его отбытия час перед изображением бога зажигали свечи и благовонные палочки, ставили подношения – главным образом сладкие блюда. По всему Китаю обязательной принадлежностью обряда было пирожное из клейкой рисовой муки, так называемое новогоднее пирожное (няньгао). Прежде оно символизировало находившиеся в период правления династии Цин (1644-1911) в денежном обращении слитки серебра – юаньбао. Кроме того, по всему Китаю в жертву богу очага приносили вино, цыплят, свинину, рыбу. Северяне ставили для лошади Цзаована блюдце с водой и мелко нарезанным сеном, рядом клали красный шнурок – узду для Небесной лошади. Рот бога мазали жертвенным пирожным или медом, чтобы губы у него слиплись и он не мог много говорить в небесных чертогах или, по крайней мере, пребывал бы в благодушном настроении и говорил только хорошее о своих подопечных. Нередко с этой же целью на портрет Цзаована брызгали вино или лили вино на очаг. Иногда зажигали ветки сосны и кипариса, с древности ассоциировавшихся в Китае в долголетием; для многих дым от горевших веток символизировал облака в небесах, куда направлялся кухонный бог. Старший мужчина в семье отбивал поклоны Цзаовану и произносил нехитрую молитву. Затем алтарь Цзаована торжественно выносили во двор, следя за тем, чтобы бог всегда был обращен лицом к югу, как подобает правителю. Там изображение бога вместе с жертвенными деньгами сжигали. Одновременно на крышу кухни бросали горошины и бобы, что имитировало звук удаляющихся шагов Цзаована и стук копыт его лошади. Эти подношения должны были обеспечить в будущем году изобилие корма для скота.

Новогоднее убранство дома

Проводы кухонного бога на Небо знаменовали наступление праздничного периода, продолжавшегося до 5-го числа 1-го месяца и называемого в народе “Малым Новым годом”. Пока Цзаован находился на небесах, во многих семьях спешили сыграть свадьбы, дабы избежать возможных упреков божественного патрона.

Оставшиеся до Нового года дни были заполнены напряженной и хлопотливой подготовкой к его встрече. В каждом доме заготовляли впрок обрядовую еду и другую провизию, поскольку обычай запрещал что-либо резать или разделывать на кухне в первые дни Нового года. После проводов Цзаована завершали генеральную уборку дома. С этой целью единственный раз в году сдвигали тяжелую мебель и выметали весь накопившийся в помещениях сор, протирали стены и окна, мыли утварь, чистили очаг и т.д.; столь же тщательно убирали двор и чистили колодец.

Очищению каждого дома от веяний истекшего года, ставших теперь вредоносной силой, прежде сопутствовали публичные изгнания нечисти. Еще в XII в. в столицах Китая группы нищих, наряженных женщинами и демонами, ходили, ударяя в гонги, от дома к дому и получали подаяние, что называлось “бить ночных варваров”.

Наряду с уборкой, приведением в порядок хозяйственного инвентаря, кулинарными приготовлениями немало усилий, времени, а также выдумки и художественного вкуса требовалось для праздничного убранства дома.

Прежде всего нужно было обновить парные надписи, украшавшие вход в каждый дом и лавку. Древнейшие образцы таких надписей относятся к середине Х в. Исторически они восходят к заклинаниям на дощечках из персикового дерева, которые древние китайцы в канун Нового года прикрепляли к дверям своих домов. В Китае персиковому дереву издревле приписывали способность отпугивать злых духов и оберегать от всяких напастей. Первоначально ветки персика втыкали в землю перед домом, впоследствии персиковые амулеты вешали на воротах. Следы этого обычая и поныне заметны в украшающих ворота старых домов и храмов дощечках в форме ромба, на которых начертаны иероглифы с “хорошим” смыслом. Со временем новогодние надписи на дверях домов утратили связь с фольклорно-магической традицией и превратились в обычные пожелания счастья и удачи в наступающем году. Благопожелания украшали не только вход в дом. Их вывешивали и в комнатах, и в любом приглянувшемся месте.

Помимо благопожелательных надписей у входа в дом вешали различные талисманы. Особенной популярностью пользовалось изображение иероглифа “счастье”. У входа в дом было принято вывешивать и специальные декоративные деньги, руководствуясь издавна распространенной в Китае идеей: вещи одного рода тянутся друг к другу. Эти деньги представляли собой полоски бумаги с изрезанным по ломаной линии нижним краем и напечатанными на них цветочным узором, “счастливыми” иероглифами или именами божеств. Разного рода “счастливые” деньги в Новый год прикрепляли к всевозможным предметам. На Севере и во многих районах Южного Китая существовал обычай украшать вход ветками ели, кипариса или сосны, связанными красными бумажными лентами (на Юге хвойные породы деревьев часто заменял бамбук). Кипарис и сосна издревле были в Китае символами бессмертия и душевного благородства.

К числу новогодних талисманов относился и уголь, который китайцы наделяли магическими свойствами. В Центральном и Северном Китае был распространен обычай в Новый год вешать на входных и внутренних дверях в доме длинный брусок древесного угля, перевязанный полоской бумаги красного или золотистого цвета. Это брусок служил оберегом от нечисти и одновременно талисманом, привлекавшим богатство. По всему Китаю до ХХ в. сохранился древний обычай помещать на входных дверях изображения духов-стражей ворот.

Внутренние покои дома также украшались многочисленными благопожелательными символами, породившими обширнейший жанр народного изобразительного искусства Китая – т.н. новогодние картинки, выражавшие пожелания традиционных “пяти видов счастья”. Наибольшей популярностью пользовались изображения божеств, которые распоряжались благополучием людей: Бога богатства (Цайшэнь), Бога счастья (Фушэнь), Бога долголетия (Шоулаожэнь, Шоусин). Изображения этих богов, именовавшихся вместе “тремя звездами”, были непременным атрибутом новогоднего убранства дома. Также можно было увидеть таких близких и доступных каждому персонажей пантеона, как Небесный чиновник, дарующий счастье, Бессмертный небожитель, посылающий прибыль, и Мальчик, привлекающий богатство. Весьма важной деталью новогоднего убранства дома было изображение бога Чжункуя, почитавшегося в народе как защитник от болезней, податель всякого блага и даже помощник при родах.

Среди новогодних украшений дома почетное место отводилось цветам, в первую очередь пионам, символизировавшим богатство и знатность. Большой популярностью, особенно на юге страны, пользовались нарциссы и орхидеи – символы супружеского согласия. Обычай требовал в Новый год ставить по обе стороны семейных алтарей вазы с цветами. Украшали дом и красочными картинками с изображением цветов. Узор или орнамент из стилизованных цветов были важным элементом новогодней символики.

На Новый год в доме устраивали т.н. дерево, с которого трясут деньги. В лохань насыпали горкой вареный рис, обкладывали его фруктами, а поверх клали хурму, в которую вставляли ветку кипариса. К ветке с помощью красных нитей привязывали медные монеты, а в южных районах – кусочки желтой и белой бумаги, напоминавшие жертвенные деньги. “Денежное дерево” было призвано обеспечить богатство и благополучие в будущем году.

Обязательной принадлежностью новогоднего убранства дома были масляные фонари, нередко с начертанными на них “счастливыми” иероглифами. Обычно фонари помещали рядом с благопожелательными картинками или надписями в комнатах и на стенах домов. Два больших фонаря на специальных треножниках или шестах по ночам освещали двор. Подобно многим другим атрибутам новогодних празднеств, фонари играли двоякую роль: изначально они воплощали благородную силу света, разгонявшего темные силы, со временем их стали воспринимать в первую очередь как украшение новогодних торжеств.

После того как дом и все, что в нем находилось, было надежно защищено от посягательств нечисти и надлежащим образом украшено, следовало отдать последнюю дань уходящему году. В 29-й день последнего месяца наносили визиты родственникам и друзьям, чтобы “проститься с годом”; ученикам полагалось посещать своих учителей; замужние дочери должны были навестить своих родителей. Это был день всеобщего прощения и благотворительности, когда следовало помогать нуждающимся.

На следующий день с раннего утра женщины были заняты приготовлением пищи, т. к. обычай требовал заготовить всю еду на праздничный период заранее, поскольку в эти дни запрещалось пользоваться ножом, чтобы не “отрезать” счастье будущего года (ножи и другие острые предметы из кухонных принадлежностей заворачивали в красную бумагу и прятали. Вкушение пищи в новогодние дни само по себе считалось доброй приметой. Заготовленная впрок провизия была символом семейного достатка, переходившего из одного года в другой. Часть продуктов даже полагалось оставлять несъеденной. Нетронутый остаток еды должен был способствовать преуспеянию семьи в наступившем году.

По окончании работы на кухне надлежало сделать последние приготовления к встрече Нового года. Из колодца набирали воды на два дня вперед, после чего его закрывали и опечатывали бумажками с надписями-заклинаниями. В доме еще раз убирали. В канун всеобщего очищения все мылись. После купания полагалось одеваться во все новое.

Состоятельные лица выставляли в гостиной лучшие вазы, лучшие образцы живописи и каллиграфии, которые в обычное время хранились под замком. У семейного алтаря вешали портреты предков, призванные напоминать о том, что мертвые участвуют в новогодних празднествах вместе с живыми. Рядом вешали свиток с именами всех прямых предков в роду. Считалось, что души усопших родичей пребывают в доме до середины 1-го месяца, и в течение всего этого времени к ним относились как к самым дорогим гостям. Ежедневно перед портретами ставили еду и питье: пять видов пищи, пять чашек вина и пять чашек чая, клали пять пар палочек для еды и полотенце.

Взрослые дарили детям на счастье связки монет на красном шнурке, символизировавшие дракона. Такие связки вешали на ночь в ногах детской постели.

Обязательным сопровождением каждой новогодней церемонии были оглушительные взрывы хлопушек и ракет. Предками современных хлопушек были обыкновенные стволы бамбука, который при горении с треском лопается. Эти импровизированные хлопушки должны были в новогоднюю ночь отпугивать горных демонов. Бумажные пороховые хлопушки с фитилем вошли в обиход китайцев с XI в. В Китае верили, что разрывы хлопушек и их шум не только отгоняют злых духов, но и привлекают добрые божества. Кроме того, шумный ночной фейерверк был привлекательным зрелищем.

Во многих районах Китая существовал обычай в ночь на Новый год зажигать во дворе большой костер, вокруг которого собиралась вся семья. Нередко костер заменяла жаровня с углями, которую ставили под стол во время совместной новогодней трапезы. В широком смысле огонь был символом торжества света и жизни над мраком и смертью, всеобщего очищения мира в Новый год. Во многих домах, вдохновляясь той же магией очистительного и животворящего огня, жгли ветки кипариса. Считалось, что дым от них угоден божествам и продлевает срок жизни.

По всему Китаю был распространен обычай в канун Нового года “гадать по очагу”. Кувшин с водой ставили на очаг и бросали в него палочку. Когда палочка переставала вращаться в воде, гадавший выходил на улицу и шел в том направлении, куда она указывала, прислушиваясь к словам первых встреченных им прохожих. Добрые слова служили предзнаменованием счастья, недобрые сулили неудачу.

Ворота заклеивали крест-накрест полосками красной бумаги, чтобы не выпустить счастье Нового года и уберечь дом от посягательств злых духов.

Обряды новогодней ночи

Новый год в Китае – праздник строго семейный, и каждый китаец стремился провести его в кругу родных. Вечером последнего дня года каждая семья в полном составе собиралась в гостиной на праздничный ужин. Во время этого ужина, проходившего под знаком единства рода, и прежде всего единства его живых и усопших членов, его участники ели блюда, которые вначале подносили духам предков. Одновременно члены семьи получали возможность простить друг другу старые обиды. После окончания трапезы никто не ложился спать, чтобы не упустить свое будущее счастье. Ночные бдения на Новый год так и назывались “оберегать год”.

В новогоднюю ночь следовало исполнить целую серию важных религиозных обрядов. Для начала требовалось поблагодарить богов и предков за покровительство в прошедшем году (иногда это делали в предыдущую ночь). Затем в указанный гороскопами счастливый час надлежало исполнить ритуал жертвоприношения всем божествам Неба и Земли, которые в большинстве районов Китая знаменовал встречу богов, сходивших на землю в новогоднюю ночь.

Идея нисхождения обитателей горнего мира на Новый год имела очень древние истоки и восходила к характерным для исторического праздника мотивам пугающей и пьянящей близости сверхъестественных сил, экстатического общения людей и богов. В одном из древнейших памятников китайской литературы – “Шуцзине” – сохранились универсальные для первобытной мифологии упоминания о временах далекой древности, когда Небо сходилось с Землей и люди свободно общались с богами. Об этих временах напоминает помимо прочего традиционный для Китая титул императора – Сын Неба.

Чаще всего объектами почитания считались просто “большие божества”, “почтенные старцы Неба и Земли” или божества “трех сфер Неба и Земли”. Три сферы понимали по-разному: согласно одной версии, им соответствовали небо, земля и преисподняя, согласно другой (даосской) – начала неба, земли и воды или человека.

Заметное влияние на новогодние поклонения оказал буддизм. Само понятие “три сферы” прочно связывалось в народном сознании с буддизмом, а божества, к которым обращались на Новый год, были известны обычно под именами старых будд, или Девяти будд Неба и Земли. Во многих семьях во время новогодних молебном персонально поминали только всемилостивую богиню Гуаньинь – популярнейшее божество буддийского пантеона. Для бедняков бумажка с начертанным на ней иероглифом “Будда” нередко заменяла изображения всех прочих божеств. В народном сознании Девять будд Неба и Земли отождествлялись с божественными правителями девяти областей, на которые, по китайским представлениям, культурные герои древности разделили поднебесный мир.

Поклоняться “большим богам” полагалось под открытым небом. Для этого во дворе, недалеко от главных входных дверей дома, ставили специальный жертвенный столик, т.н. стол Неба и Земли. В соответствии с традиционными космологическими идеями китайцев, представлявших небо круглым, а землю квадратной, поверхность стола имела форму круга, а ножки как бы образовывали квадрат. Столик устанавливали в предсказанном гадателями счастливом направлении для будущего года; лицевую сторону стола занавешивали красной материей. На столик водружали лицом к югу специально купленный для этой церемонии т.н. полный киот с изображением всевозможных божеств небесного пантеона. Простой люд довольствовался картинкой с портретами девяти богов или соответствовавшей ритуалу надписью, например: “Искренне просим всех святых мудрецов Небес”. В богатых семьях перед киотом рядами раскладывали жертвенные яства по чину так называемого “большого подношения”.

Особое место среди новогодних подношений богам занимали продукты из бобов. В Китае издавна наделяли бобы свойством оберегать от нечисти. Считалось, что лепешки из красных бобов отпугивали демона моровых болезней. Подносили богам и другие яства. На юге страны главным жертвенным блюдом был вареный рис, который так и называли “рис встречи богов”. Его клали в деревянную меру зерна, что выражало надежду на богатый урожай и достаток семьи в наступающем году. Мера зерна на жертвенном столике одновременно служила подставкой для курительных палочек. Обычно на стол ставили две вазы с цветами, а к его лицевой стороне прикрепляли связку монет на красном шнуре – символ Денежного дракона. Еще одним украшением были гирлянды картинок с изображениями знаменитых Восьми бессмертных, Бога долголетия или наиболее популярных божеств богатства. Непременными атрибутами ритуала были пара красных свечей и курительные палочки, служившие в Китае главным средством общения с духами.

В большинстве районов Китая обряды поклонения божествам начинали сразу после полуночи. Бытовало поверье, что семьи, приступившие к нему раньше, привлекут всех хороших духов, а опоздавшим достанутся плохие. Совершал обряд поклонения богам Неба и Земли глава семейства, обладавший исключительной привилегией обращаться к небесам от имени всех членов семьи. Прочие мужчины стояли рядом, а женщины к участию в обряде не допускались. Глава семьи поклонялся богам и зажигал курительную палочку. Для новогодних церемоний использовались необычно длинные, нередко обернутые в красную бумагу палочки, символизировавшие долгую жизнь. Нередко к богам обращались не только с устным, но и с письменным прошением. Для этого сжигали специальную “докладную записку” в конверте, на котором был указан адресат.

В дар божествам на Новый год сжигали также различные виды жертвенных денег и “бумажных лошадей” – бумажки с портретами богов или почтительными надписями в их честь. Название “бумажные лошади” – отголосок древних времен, когда в Китае приносили в жертву богам настоящих лошадей. Впоследствии в обиход вошли деревянные и матерчатые фигурки коней, а потом и их бумажные изображения.

Церемония поклонения Почтенным старцам Неба и Земли заканчивалась сожжением их портретов. Однако жертвенный столик в их честь оставляли во дворе еще на три дня. На нем, как и на других семейных алтарях, следовало постоянно держать зажженные курительные палочки и ежедневно менять подношения. Затем местом культа обитателей Небес становился небольшой алтарь в стене дома или у окна, украшенный какой-нибудь благочестивой надписью.

В новогоднюю ночь следовало еще поклониться божествам-покровителям дома. Первым обычно чествовали Цзаована и вывешивали на кухне его новое изображение. Затем наступал черед богов, распоряжавшихся богатством и счастьем людей, божественных патронов местности и занятий данной семьи. Поклонялись богам-покровителям у домашнего алтаря, находившегося в гостиной напротив входных дверей. К божествам обращались с различными просьбами: послать удачу в жизни сыновьям, быстрое замужество дочерям, здоровье и т.д.

Завершив жертвоприношения богам, члены семьи, теперь уже в полном составе, поклонялись духам предков, зажигали перед их алтарем курительные палочки, чествовали предков различными подношениями. По древнему обычаю, жертвенные яства потом съедали, тем самым соединяясь с духами в совместной трапезе. Для предков сжигали особые жертвенные деньги, а иногда “докладные записки” с пожеланием для них блаженства в буддийском раю Чистой земли.

Обязательным элементом новогодней обрядности было поклонения младших старшим, совершавшееся иногда до, а чаще после жертвоприношений предкам.

Почти по всему Китаю, особенно в центральных и северных районах страны, был распространен обряд “первого выхода”. Люди выходили из ворот в указанном гороскопами “счастливом” направлении и, пройдя несколько десятков метров, возвращались обратно. В большинстве районов подобные процессии представляли собой чествование Бога радости. Нередко процессия заканчивалась в местном храме, посещение которого по всему Китаю входило в распорядок первого дня Нового года. Зачастую в этот обряд включались элементы ритуального противоборства, характерного для обрядов переходного периода, в том числе и для празднеств Нового года. Мотивы ритуального, силового противоборства характерны для некоторых развлечений и игр, имевших место в Китае как в первые дни новогоднего праздника, так и в период полнолуния. Повсеместно были распространены кулачные поединки между молодыми людьми. Победить в них значило обеспечить себе удачу в новом году.

Вставать в первый день года полагалось рано. В первое утро года надлежало чествовать богов богатства, радости, счастья и знатности, кланяясь в ту сторону, где они, согласно гороскопу, находились в данное время. После чествования четверки богов-покровителей, проходившего во дворе, глава семьи распечатывал ворота, что означало впустить в дом счастье нового года.

Новогодняя еда

В Новый год обитатели каждого дома собирались на праздничное угощение, также исполненное особого смысла. Новогодняя трапеза как бы снимала грехи прошлого года. То большое значение, которое придавалось новогодней еде, требовало соблюдения некоторых табу. В старом Китае существовал запрет есть на Новый год скоромное или, точнее, пищу из “живых существ”, включая рыбу и яйца. В буддизме и даосизме 1-й день года почитался как один из важнейших праздников и дней поста. В этот день, по китайским верованиям, божества спускались на землю, и есть скоромное в их присутствии означало совершить тяжкий грех. В этот день ели блюда из овощей и злаков, причем блюда из пяти видов овощей или злаков должны были привлечь пять видов счастья. При приготовлении новогодней пищи пользовались только растительным маслом.

Тем не менее, главным новогодним блюдом, по крайней мере в Северном Китае, были пельмени с начинкой из свинины с капустой и луком. Народные поверья связывали с пельменями наиболее распространенные пожелания счастливого потомства и материального преуспеяния. Обычай предписывал наедаться пельменями до отвала. Готовили пельмени с особым тщанием, ибо, если их мучная оболочка расползалась, это считалось дурным предзнаменованием. Обычно в один пельмень клали монетку или драгоценный камень, и нашедшего их во время новогодней трапезы ожидала большая удача в наступающем году. Часть пельменей преподносили домашним богам и предкам. Другой распространенной разновидностью обрядовой еды были небольшие пельмени, напоминающие клецки, символизировавшие, по разным поверьям, серебряные слитки, драгоценные жемчужины и даже первозданное космическое яйцо, из которого создавался мир.

Лапша также входила в число обязательных новогодних кушаний. Длинные нити лапши воспринимались как символ долгой жизни. К новому году делали и маньтоу – приготовленные на пару пампушки с фаршем из баранины и свинины.

По всему Китаю в Новый год ели специальное пирожное; способы его приготовления, формы, размеры и названия были неодинаковы в различных районах. Новогоднее пирожное преподносили в жертву божествам, дарили гостям; оно же было любимым лакомством детей в новогодние дни.

В древнем Китае существовал обычая на Новый год пить особые напитки, способные удлинять жизнь и оберегать от напастей, например, персиковый отвар и вино, настоянное на перце, иглах кипариса или цветах сливы.

Различные плоды тоже играли заметную роль в символике новогодних празднеств, символизируя скорейшее исполнение желаний, пожелания скорого появления потомства и т.п.

Обряды первой декады Нового года

В первые дни года запрещалось браниться и произносить слова с неприятным смыслом, поминать смерть, демонов и целый ряд животных – лису, дракона, тигра, змею, слона и пр. Если дети случайно нарушили какое-нибудь словесное табу, им вытирали рот красной материей с жертвенного стола или бумажными деньгами. В это время нужно было соблюдать множество особых правил поведения, чтобы не прогневить гостивших на земле богов и заложить основы для преуспеяния в новом году. Множество запретов касалось хозяйственных дел. Запрещалось в первые три дня года убирать пыль и топить очаг хворостом, который на этот период превращался в символ богатства. Не разрешалось отдавать на сторону огонь и воду, ибо и то, и другое ассоциировалось с богатством. Суеверные хозяйки на Новый год не выливали помоев из страха облить ими витающих вокруг божеств.

В Новый год запрещалось также передвигать мебель, варить еду в большом котле, держать посуду пустой, жечь старые свечи, давать взаймы деньги, окликать свистом человека и т.д. Плохой приметой считалось разбить посуду. Почти всю первую неделю года женщины не могли заниматься рукоделием: первые два дня – чтобы не уколоть глаза божеств, в 3-й день, считавшийся вдовьим, - чтобы не овдоветь рано, в 5-й – чтобы избежать разорения и т.д.

В Новый год каждое дело, даже самое прозаическое и обыденное, было исполнено особой значимости, когда к нему приступали впервые. Когда во 2-й день года из колодца доставали первое ведро воды, совершали поклонение Богу колодца. Ученые люди, прежде чем впервые начать писать в новом году, предусмотрительно наносили на бумагу счастливые иероглифы и благопожелания. Крестьяне, прежде чем заняться вновь своими фруктовыми деревьями, освещали их факелами и вешали на них ленты из красной бумаги и т.д.

В Новый год все хотели узнать, что сулит наступающий год. Крестьяне старались угадать, будет ли наступивший год урожайным. Широко распространены были разного рода гадания по погоде, особенно в первый день года. В народе издавна связывали первые десять дней года с теми или иными домашними животными или культурными растениями. Ясная, теплая погода в эти дни считалась благоприятной для соответствующих существ и растений. Гадали также на бобах – в миску с водой клали 12 бобов, символизировавших 12 месяцев, и в первый день года по тому, как набухали бобы, гадали о дождях. Существовало множество способов гадания об урожае. Горожане большей частью обращались к услугам многочисленной армии профессиональных гадателей, которые не только предсказывали судьбу, но и принимали меры для предотвращения ожидаемых несчастий.

В Новый год крестьяне Китая повсюду прибегали к различным магическим обрядам, призванным обеспечить плодородие.

Долгом всех взрослых мужчин было нанести в первые дни года визиты родственникам и друзьям и поздравить их с праздником. В деревнях, как правило, все односельчане посещали друг друга. Почтенные горожане, не имевшие возможности лично навестить всех многочисленных знакомых, часто ограничивались посылкой специальной визитной карточки, на которой были проставлены имя владельца и краткая поздравительная надпись, иногда помещали изображение “новогодней яшмы” - стилизованного узора – или другие благопожелательные символы. Визитные карточки вошли в обиход с XI в. Традиционно они изготовлялись из красной бумаги, и лишь в ХХ в. получили распространение карточки белого цвета.

Приходить с поздравлениями полагалось в новом платье. Первому выезду, как и “первому выходу”, придавалось особое значение. Оступиться, выходя за ворота, встретить по пути женщину или монаха считалось плохой приметой. Войдя в чужой дом, гость сначала отбивал поклоны семейным алтарям хозяина, а потом ему самому. Новогодний визит обязательно сопровождался вручением подарков, имевших символический смысл.

В старом Китае женщинам запрещалось делать визиты в течение первых пяти дней нового года. Спустя это время замужние женщины первым делом посещали родительский дом.

На второй день года в Северном Китае совершали поклонение Богу богатства – Цайшэню. Боги богатства составляли многочисленную категорию божеств китайского народного пантеона и играли исключительно важную роль в религиозной жизни китайцев. Цайшэня почитали почти в каждом доме, он слыл покровителем коммерции, и его иконография была на редкость разнообразна. В качестве семейного покровителя он мог фигурировать под именами ряда родственных божеств. В частных домах Бога богатства зачастую изображали в паре с его супругой – Матушкой богатства. Как правило, Цайшэнь представал в окружении двух или четырех служителей, а в ногах божества стоял волшебный таз изобилия, доверху наполненный драгоценностями. В частных домах на севере страны Цайшэня чествовали перед рассветом 2-го дня, в Центральном и Южном Китае – на 5-й день. В день чествования Бога богатства его храмы повсюду становились местами массового паломничества. Своеобразной параллелью к встрече Бога богатства был обряд проводом Демона бедности, проходивший по-разному в различных областях страны.

Третий и пятый дни имели особое значение в календаре новогодних празднеств китайцев. Так, 3-й день года по всему Китаю был известен также и как день “Малого Нового года”. Во многих районах Северного и Центрального Китая его отмечали посещением семейных могил, проводами божеств и духов предков, сожжением новогодних денег, вывешенных у ворот. Пятый день по всему Китаю знаменовал окончание собственно новогоднего периода, в частности новогодних визитов. В этот день убирали блюда с “новогодним рисом” и плодами, а также подношения на семейных алтарях. Вместе с тем 5-й день считался неблагоприятным для какой бы то ни было деятельности. После 5-го числа наступало время праздничных пиршеств, так называемых приглашений на весеннее вино.

Определенное значение имел и 7-й день 1-й декады. Он считался днем человека, и ясная погода в этот день была предзнаменованием жизненного благополучия в наступившем году. День человека всюду отмечали молениями богам. В период средневековья в Китае существовал обычай есть в этот день похлебку из семи видов диких трав.

В 8-й день – день звезды – в большинстве районов Китая совершали поклонение звездам, ибо звезды и созвездия виделись китайцам обителями духов и героев, способных постоянно влиять на судьбы людей. Культ звезд, имевший очень древние корни, связывался с пожеланиями благоденствия и долголетия. В честь звездных божеств, которые в эту ночь сходили на землю, во дворе устанавливали лицом к северу стол с бумажными изображениями звездных богов и циклических знаков календаря. Женщинам не разрешалось ни поклоняться звездам, ни присутствовать при исполнении обряда.

Девятый день повсеместно праздновался как день рождения верховного небесного правителя – Яшмового императора (Юй-хуана). Десятый день считался днем камня (слова “десять” и “камень” в китайском языке омонимы). В поверьях, связанных с днем камня, просматриваются пережитки древнего культа камней.

Обряды встречи весны

В старом Китае одним из важных народных и официальных праздников был день Прихода весны (Личунь), знаменовавший начало сельскохозяйственных работ. Праздник Личунь, издавна отмечавшийся по солнечному календарю, не имел фиксированной даты, но обычно приходился на первые дни лунного года, что делало его органической частью новогодних торжеств. Главным обрядом этого праздника было ритуальное раздирание “весеннего быка”. В древности для этой цели использовали настоящих быков. Впоследствии появились заменявшие их глиняные скульптуры и бумажные макеты животного. Для этого за восточными воротами города сооружали специальный павильон, в котором устанавливали фигуры быка и его божественного провожатого – Маншэня, державшего в руках календарь и хлыст из ивы (ива – счастливый знак воды). В зависимости от даты проведения обряда Маншэня изображали стариком, зрелым мужчиной или мальчиком и надевали на него одежду разного цвета. В день Прихода весны несшая быка и Маншэня процессия почтенных людей обходила город, обязательно останавливаясь у здания управы. Затем быка били длинными палками, дабы заставить его быть образцом трудолюбия; бичевание сопровождалось пожеланиями тучного урожая и хорошей карьеры для начальника управы. В конце церемонии фигурку быка разбивали или разрывали, а правитель одаривал ее участников деньгами. Чиновники переодевались в летнюю форму одежды.

Если фигура быка делалась из бумаги, макет обычно склеивали из бумаги пяти традиционных цветов – черного, белого, красного, зеленого и желтого, - соответствовавших пяти мировым стихиям: воде, металлу, огню, дереву и земле. Цвета подбирали в соответствии с указаниями гадателя. Имела значение и сама дата проведения обряда: чем раньше это происходило, тем раньше ожидали наступления весны. “Весенний бык” наделялся чудодейственными свойствами, например, мог избавлять от болезней. Осколки разбитой глиняной скульптуры быка присутствующие забирали себе в качестве амулета.

Многие обряды, связанные с днем Прихода весны, имели прямые параллели в обрядности Нового года, что подтверждает глубинное единство обоих праздников.

Празднование Нового года завершалось, одновременно достигая своей кульминации, празднествами Первой ночи, проходившими в середине 1-го месяца, т.е. в период полнолуния, и нередко начинавшимися 13-го числа 1-го месяца. Празднества Первой ночи именовали также праздником фонарей, поскольку они сопровождались ночной иллюминацией из множества масляных светильников всевозможных форм и расцветок, висевших у каждого дома, каждой лавки, каждого храма. Обычай отмечать первое полнолуние года ночной иллюминацией и пиршествами уходит в Китае далеко в глубь веков. Первые упоминания о празднике Первой ночи как массовом ночном гулянье, напоминающем европейский карнавал, относятся к VI в. В средние века праздник фонарей проходил с большой пышностью. На празднества Первой ночи повлияли религиозные традиции Китая, в первую очередь буддизм. Полнолуние 1-го месяца было важной датой буддийского религиозного календаря, и буддисты пропагандировали горящие фонари как символ светоча истины Будды.

Праздник фонарей имел очень древние корни. В основе своей он был вдохновлен характерной для новогодних обрядов китайцев магией плодородия. В народном сознании он издавна связывался с праздником Середины осени – праздником урожая. В преддверии праздника китайские крестьяне прибегали к различным магическим обрядам, призванным обеспечить хороший урожай.

Одним из важнейших аграрных символов в Китае издревле был огонь. В первое полнолуние года огонь и свет обладали способностью изгонять нечисть и рождать новую жизнь. По поверьям китайцев, пламя свечей и масляных светильников в праздник Первой ночи помогало избавиться от полевых вредителей. Обычай в ночь первого полнолуния года освещать поля факелами был распространен по всему Китаю.

В большинстве районов Китая празднование Первой ночи начиналось 13-го числа. Однако ночная иллюминация как символ всеобщего очищения и торжества жизни была фактически постоянным атрибутом всего новогоднего периода. Некоторые виды фонарей зажигали сразу после встречи Нового года, а за несколько дней до начала праздника в городах открывались красочные рынки фонарей, привлекавшие толпы покупателей и зевак.

Праздник фонарей определял все виды отношений людей и потустороннего мира со всеми его обитателями – богами, душами предков и демонами. Праздник фонарей служил поводом и для поклонений божественным покровителям местности, которых молили о ниспослании богатого урожая. Обычно подобные торжества устраивались на средства, собранные в складчину всеми семьями деревни или округи. В каждом храме устраивали молебны и пиршества, в которых участвовал избранный круг лиц. Зато всем были доступны театральные представления, разыгрывавшиеся при храмах или прямо на улицах. Эти представления были частью ритуала и предназначались не только и не столько для людей, сколько для богов и духов.

Огоньки фонариков посвящались не только богам, но и душам умерших. По всему Китаю большой популярностью пользовалось представление о том, что лампадки и фонари, зажженные на первое полнолуние года, помогают бесприютным душам найти дорогу в преисподнюю, где будет решена их судьба. Чтобы помочь несчастным душам, горящие фонари ставили на перекрестках дорог, у храмов, переправ и т.п. Фонари горели и для умерших предков, которых тоже провожали в праздник Первой ночи.

Тем не менее, в равной, если не в большей мере фонари были символами новой жизни, о чем свидетельствуют многие новогодние обряды. Многозначность горящих фонарей как атрибутов праздника отчетливо запечатлена в распространенном на севере Китая поверье, что в ночь на 14-е число фонари горят на улице для демонов (душ умерших), в ночь на 15-е – для богов, а в ночь на 16-е – для людей. Та же многозначность отразилась в поверьях, связанных с обычаем в праздник Первой ночи пускать по реке зажженные фонарики из промасленной бумаги красного или желтого цвета. Эти фонарики, имевшие форму цветка лотоса, могли считаться подношением Богу реки, данью неприкаянным душам или объясняться желанием украсить и “оживить” воды. В то же время те, кто желал себе потомства, вылавливали плывущие фонарики. Желтый фонарик предвещал рождение сына, красный – рождение дочери.

Вера в магическую силу огня отразилась и в популярном обычае прыгать через огонь в полнолуние 1-го месяца. Накануне полнолуния по улицам города ходила процессия с паланкином, в котором находилась статуэтка тигра. Участники шествия собирали повсюду деревяшки, старые корзины, обломки мебели и т.п. и складывали у одного из даосских храмов. В ночь на 15-е число на этом месте собиралась толпа людей, пришедших босыми, с непокрытой головой, а нередко и обнаженными до пояса. Сваленную в кучу рухлядь поджигали, и участники игрища начинали плясать под грохот гонгов и трещоток. Когда возбуждение толпы достигало предела, священник из храма, держа в руках статуэтку тигра, прыгал через костер. Все прочие, держа в руках фигурки божеств из храма, следовали его примеру. Когда костер прогорал, женщины насыпали еще теплую золу в горшки и уносили домой, где клали в очаг, веря, что она способствует приплоду домашнего скота и птицы. Фигурка тигра, с которой прыгал через огонь священник, была популярным атрибутом праздничной обрядности Первой ночи. Это, возможно, объяснялось тем, что с приходом весны солнце перемещалось в созвездие Белого тигра.

Праздник Первой ночи служил поводом для совместных пиршеств всех членов клана. Вместе с тем праздник фонарей был временем встреч с друзьями, когда двери домов были открыты для всех, кто пожелал прийти в гости. Особенностью праздничного застолья в эти дни было помимо обычных домашних увеселений разгадывание разного рода загадок. Для этого нередко расклеивали бумажки с текстом загадок на стенах комнат, с порога предлагая гостям проявить свою сообразительность и остроумие. Ученые люди вывешивали у ворот дома фонари с написанными на них загадками, которые содержали аллюзии на классические произведения китайской литературы.

В праздник Первой ночи было принято есть приготовленные на пару шарообразные рисовые лепешки с начинкой из варенья или сахара. Эти лепешки считались символом первозданного хаоса; в народе они слыли прообразом полной луны; возможно, первоначально они символизировали звезды.

Развлечения

В течение полутора тысяч лет новогодние фонари являются в Китае предметами эстетического любования, и многие из них способны поразить любого прихотливой фантазией и тонким художественным вкусом их создателей.

В старом Китае фонари по своей социальной значимости разделялись на “казенные” украшавшие правительственные учреждения, и “частные” – собственность частных лиц, в том числе и разного рода корпораций.

Почти все распространенные в XIX в. типы фонарей были известны уже во времена правления династии Сун (960–1278). Производство новогодних фонарей, как всякое настоящее искусство, всегда оставляло простор для индивидуальной самодеятельности и соединения традиционных образцов с новыми формами. Это было подлинно народное искусство, отнюдь не ограничивавшееся узким кругом профессиональных мастеров. Разнообразен был и материал, применявшийся при изготовлении фонарей: в дело шли дерево и стекло, бамбук и стебли гаоляна, бумага и шелк.

Помимо фонарей в форме самых разных геометрических фигур существовали фонари, имевшие вид фантастических и реальных зверей – баранов с кивающими головами, верблюдов, обезьян, зайцев, львов, драконов и т.д.; фонари в форме крабов с шевелящимися клешнями, птиц, кораблей, рыб, аквариумов; фонари, изображавшие популярные божества; фонари-шары, которые можно было катить по земле. Всеобщее внимание привлекали фонари – бумажные цилиндры, которые вращались от тепла горевшей внутри свечи. На таких фонарях красовались изображения скачущей лошади, лодки с пассажирами, петуха, клюющего зерно, играющих детей, какой-нибудь соответствующей случаю сцены из популярного романа, театральной пьесы или древнего сюжета “превращения рыбы в дракона”. Были фонари, имитировавшие куски льда, освещенные изнутри. Вывесить на всеобщее обозрение какой-нибудь примечательный фонарь было делом чести едва ли не каждой семьи.

Одним из любимейших увеселений в праздник фонарей были фейерверки. Если в первые дни встречи Нового года вспышки шутих и ракет были скорее сопровождением разных церемоний, то теперь они становились вполне самостоятельным зрелищем и даже искусством, имевшим миллионы поклонников и взыскательных ценителей.

Знатоки различали два “стиля” фейерверка: гражданский и военный. Первому был свойствен сдержанный, неброский, но изящный подбор цветов, второй отличался бурным ритмом взрывов, ярким каскадом красок, громким звуком. Устраивали фейерверки на специальных помостах, обычно посреди площади. Одна за другой взрывались коробки с порохом, из которых вылетали огненные букеты и стрелы, устремлялись в небо разноцветные ракеты, лопались горшки, выбрасывавшие на зрителей снопы искр. Бывали и такие гирлянды зарядов, из которых при каждом взрыве поочередно вываливались различные картины – пейзажи, беседки, гуляющие пары, иероглифы с “хорошим” смыслом и т.д.

Праздник Первой ночи не обходился без шумных процессий и представлений, устраивавшихся как профессиональными актерами, так и любителями. В праздничных шествиях, проводившихся обычно с 13-го по 15-е число, царила стихия карнавала: наряду с людьми в масках зверей и духов в них участвовали юноши, переодетые девушками, и дети, изображавшие стариков. Группы самодеятельных актеров на ходулях, наряженных рыбаками, дровосеками, монахами, красавицами, удальцами и пр., показывали незамысловатые трюки и бытовые сценки. Часто по улицам от дома к дому ходили дети, разыгрывавшие короткие театрализованные представления, соединявшие пантомиму, пение и элементы акробатики.

Существовал обычай назначать шутовского правителя праздника, которого называли “фальшивым чиновником” или “чиновником фонарей”. В дни праздника “чиновник фонарей” отправлялся “инспектировать” освещенный огнями город. Он носил вывернутый наизнанку кафтан, летнюю шапку и старомодные большие очки. Шутовского чиновника сопровождала комично одетая свита.

Еще один традиционный карнавальный элемент празднеств Первой ночи – мотив ритуальной кражи. В средневековом Китае существовал обычай красть фонари во время праздника. Считалось, что это приносило благополучие и удачу в новом году.

В праздник фонарей одним из самых любимых китайцами представлений был “танец дракона”. Группы любителей изготовляли из материи, бумаги и прутьев чешуйчатое тело чудовища и устрашающую морду с усами, рогами, горящими зелеными глазами и красным языком в зубастой пасти; изнутри макет был озарен свечами. Дракона приводили в движение люди, державшие его на бамбуковых шестах. Впереди несли золотистый матерчатый шар, изображавший солнце, которой дракон – символ облаков – старался проглотить.

Еще одним популярным представлением в Новый год был “танец львов”. Фигуру льва тоже делали из прутьев и ткани, гриву – из конопли; несли ее обычно два человека. Как и в случае с драконом, “танец львов” обыкновенно заканчивался их сожжением, что связано с очистительными обрядами.

Прогулка в первое полнолуние года сама по себе была исполнена особого смысла. Существовало поверье, что она избавляет от всех болезней в наступившем году. Многие верили, что в этот день преисподняя разверзается и люди, прогуливаясь, могут сбросить в нее свои недуги. Для китайских женщин это была едва ли не единственная в году возможность самостоятельно прогуляться по улицам города. Для гулянья полагалось надевать платье белого цвета, соответствовавшего серебристому свету луны.

Среди различных гаданий, устраивавшихся в праздник Первой ночи, особое место занимали спиритические сеансы, на которых женщины вызывали богиню по имени Цзыгу – Богиню уборной. Поклонялись ей обычно в нечистом месте – в уборной или свином хлеву. У богини испрашивали предсказания, в основном виды на урожай.

Завершение праздника Первой ночи нередко отмечалось особыми обрядами, в основном шествиями, символизировавшими изгнание нечисти. Совершали обряды, призванные обезопасить кладовые дома от мышей в наступившем году. Вместе с тем мышь представала в народном сознании столь могущественным существом, что ее старались задобрить, и она была одним из популярных божеств богатства. Немаловажная роль мыши в доме выражалась в поверьях о свадьбе мышей, которую отмечали в 7–8 день нового года.

Новый год в Китае был временем не только религиозных церемоний, семейных торжеств или обрядовых игр, но и всевозможных массовых увеселений. Это был единственный в году период всеобщего безделья и праздности. В каждом городе существовали места – праздничные базары, площади перед храмами или просто торговые ряды, - где в дни новогодних празднеств устраивались массовые гулянья. В старом Пекине было три таких места: даосский храм Байюньгуань, храм Дачжунсы, в котором стоял огромный колокол, одна из достопримечательностей города, и улица Люличан – торговый и увеселительный центр столицы. Постоянным фоном новогодних празднеств, особенно во время празднования Первой ночи, был грохот гонгов, барабанов и трещоток.

Традиционными новогодними развлечениями детей были игры в волан и запуски воздушных змеев. Воздушные змеи, или, как их называли в Китае “бумажные коршуны”, были известны с древности и настолько прочно вошли в быт древних китайцев, что их могли использовать для пересылки писем из осажденного города. Делали змеев с большой фантазией, придавая им облик всевозможных реальных и мифических существ, ярко и причудливо раскрашенных. Наибольшей популярностью пользовались змеи в виде птиц и насекомых, “гражданского” или “военного” чиновника, разного рода божеств и счастливых иероглифов. Обычай пускать воздушных змеев имел черты магического обряда, о чем свидетельствует его название: “отбрасывать беду”. Воздушный змей символизировал вредоносные силы, от которых следовало очиститься в Новый год. Пуская змея, старались, чтобы тот взлетел как можно выше, а если змею падал на дом, это считалось плохой приметой.

На Севере существовал обычай во время новогодних праздников выпускать на волю голубей, которых держали дома в клетках. Излюбленным развлечением в дни празднования Нового года были различные азартные игры – карты, кости и т.п. В обычное время находившиеся под запретом, азартные игры получали в Новый год официальную санкцию.

Пора увеселений завершалась вместе с окончанием праздника фонарей. В одну ночь жители китайских городов и деревень возвращались к будничной жизни. И все же воспоминания о прошедшем празднике и ожидание будущего скрашивали повседневное существование.

Заключение

Новогодний праздник занимал важное место не только в календарном годичном цикле народа, но и во всей традиционной жизни. Будучи одним из выражений духовных и материальных ценностей народа, праздник Нового года нес в себе огромный эмоциональный заряд, синтезировал эстетические воззрения и представления о добре и красоте, сложившиеся в недрах национальной культуры.

Новогодний праздник китайцев предстает как сложное явление, в котором спрессованы и одновременно сосуществуют религиозные системы и идеологии различных исторических эпох. На протяжении веков наряду с появлением новых обычаев и обрядов сохранялись традиции предшествующего времени, при этом нередко новое находило аналог в старом, а старое продолжало бытовать, получив новое осмысление и трактовку.

Новый год воспринимался как важнейшая дата года, как особое сакральное время, в ходе которого совершался переход от прошлого и настоящего в будущее, как своеобразный разрыв в непрерывном потоке времени и одновременно как праздник, не позволяющий нарушиться связи времен жизни, человечества, Вселенной.

В праздничные дни граница между участниками многочисленных игр, развлечений, шествий, процессий и зрителями практически исчезала: любой зритель эмоционально сопереживал, а, следовательно, и участвовал в них. Новый год – это праздник, который касается каждого.

Календарные праздники любого народа – это концентрированное выражение многих сторон материальной и духовной культуры. Новый год как один из важнейших праздников календарного цикла отражает эту специфику наиболее ярко.

Список литературы

Алимов И.А. и др. Срединное государство: Введение в традиционную культуру Китая. – М., 1998.
Баранов И.Г. Верования и обычаи китайцев. – М., 1999.
Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Новый год / Отв. ред. Р.Ш. Джарылгасинова, М.В. Крюков. – М., 1985.
Народы мира: Историко-этнографический справочник / Гл. ред. Ю.В. Бромлей. – М., 1988.
Свод этнографических понятий и терминов. Материальная культура / Под ред. С.А. Арутюнова. – М., 1989.
Токарев С.А. Истоки этнографической науки. – М., 1978.
Токарев С.А. История русской этнографии. – М., 1966.
Традиции в современном обществе. Исследования этнокультурных процессов. – М., 1990.
Этнография: Учебник / Под ред. Ю.В. Бромлея и Г.Е. Маркова. – М., 1982.