Испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет (1883—1955) принципом выделения периодов технической эволюции считает взаимосвязь между человеком и технологией, то есть функцию техники как таковой. В работе "Человек — Техник "он обосновывает три основных периода технологической эволюции: "технология случая", "технология мастерового", "технология техника".

Первый период —примитивная технологиия до- и протоисторического "дикого" человека. Ортега называет это время "технологией случая", поскольку "инженером", ответственным за изобретение, здесь выступает случай. Первобытный человек не отдает себе отчета в существовании технологии как таковой; он не осознает, что среди его способностей есть та, которая дает ему возможность преобразовывать природу в соответствии с его желаниями. Набор и объем технических действий "примитивного человека" еще настолько мал, что явно недостаточен, чтобы выделиться и отличаться от природных. Технические действия единичны, слиты с его природными действиями и представляются частью природной жизни. Поскольку природные действия — это данность, установленная раз и навсегда, то таковыми же выступают и единичные технические действия. Суть состоит в том, что простые и примитивные технические действия присущи всем без исключения членам общины, каждый из которых зажигает огонь, делает луки, стрелы и т.п. Единственное различие в том, что женщины пользуются одними технологиями, а мужчины — другими. Но это не помогает первобытному человеку квалифицировать технологию в качестве самостоятельного феномена, поскольку природные действия у мужчин и женщин также различны. Кроме того, на этом этапе человек не осознает, что он обладает силой изобретения, технология еще не открывается ему этой своей характерной стороной. Открытия того времени не были результатом заранее обдуманного и преднамеренного поиска: постоянные и случайные манипуляции с природными объектами неожиданно и по чистой случайности приводили к новому полезному изобретению. Такие новшества вызывали волшебный благоговейный трепет. По мнению Ортеги, вся первобытная технология была подобна волшебству. Человек не воспринимает себя как Homo Faber, все открытия предстают пред ним как часть природной способности снабжать его новыми приспособлениями. А потому он не чувствует ответственности за их создание. Будучи продуктами чистой случайности, изобретения первобытного человека подчиняются закону вероятности. Иными словами: если имеется набор возможных независимых комбинаций объектов, то "случай" будет состоять в том, что однажды эти объекты предстанут в таком сочетании, что человек сможет увидеть в нем будущее орудие.

Второй период — это технология Греции, доимперского Рима и Средневековья. Набор технических действий значительно возрос. Однако соотношение между техническим и нетехническим (природным) все еще не таково, чтобы первое было необходимо для поддержания жизни. Человек все еще полагается на природу. По крайней мере, замечает Ортега, он так себя ощущает. Человек не осознает существование технологии, но знает, что есть ремесленники, совершающие определенные неприродные действия, которыми не владеют другие люди. В этой связи показателен спор Сократа со своими современниками. Он пробовал убеждать их в том, что технология есть абстрактная сущность сама по себе, что ее не следует путать с тем или иным конкретным человеком, владеющим ею. В период "технологии мастерового" каждый знает, например, что пошив обуви — это умение, которым обладают конкретные люди. Пошив обуви уже признается исключительно человеческим, а не природным свойством, но на это свойство смотрят как на подарок, преподнесенный раз и навсегда. Иными словами, технология принадлежит природе человека. В мастерстве ремесленника нет и намека на изобретательность. Мастеровой руководствуется нормой, согласно которой преклоняется перед традицией. Следуя установленной рутине, он закрыт для инноваций и мысленно обращен в прошлое. Некоторые усовершенствования и новшества осуществляются в процессе непрерывных, а потому незаметных изменений в его ремесле, и представляются не фундаментальными инновациями, а скорее особенностями в индивидуальной манере и способностях. Эти "особенности" мастеров распространяются в виде школ и таким образом поддерживают внешний характер традиции.

Если в период "технологии мастерового" орудия играют роль лишь дополнения к человеку (человек с его природными действиями продолжает быть главным лицом), то в период "технологии техника "на первый план выходит машина, причем не машина служит человеку, а человек обслуживает машину. Работая автономно, машина, наконец, дает понять, что технология — это функция, отдельная и всецело независимая от человеческой природы. То, на что способен человек, обладающий даром изобретательства, в принципе не имеет границ.

Технология заключает в себе два момента. Первый состоит в создании плана действий, метода или процедуры; второй — реализация этого плана. В "технологии мастерового" эти моменты слиты в одном лице ремесленника; "технология техника" подразумевает разъединение этих составляющих и олицетворение их инженером и рабочим-техником.

В статьях Ю.М. Лотмана (1922—1993) "Несколько мыслей о типологии культур", "Технический прогресс как кулътурологическая проблема"1 отмечается, что процесс смены типа коммуникации влечет за собой изменение глобальных культурных типов в истории. Первая смена происходит в связи с переходом от бесписьменных культур к письменным; вторая — в связи с появлением печатного станка и конституированием "книжной" культуры; третья —основана на распространении новейших современных информационных технологий. Четвертый тип — это тот культурный тип, к которому относят современные цивилизации: тип "новых информационных технологий".

Последние изменения типа культурной коммуникации приводят к невиданному ранее расширению информационного пространства, доводя его поистине до планетарных пределов, к диалогу, взаимопроникновению и взаимовлиянию различных культур, к возникновению новых сфер самореализации личности, новых видов искусства и новых технологий творчества; к поточно-конвейерному тиражированию произведений культуры и появлению на этой основе феномена массовой культуры.