В качестве доказательства приверженности христианства идее если не равноправия, то, по меньшей мере, единства и солидарности человека и природы, приводятся достаточно многочисленные имена святых, богословов и ученых-христиан, ставших подлинными подвижниками экологической мысли и действия. Из них всякий образованный человек должен знать по крайней мере двух: одного - представляющего уже канонизированное прошлое религии; другого - почти наше-го современника, внесшего огромный вклад в общечеловеческую культуру. Это Франциск Ассизский (1181-1226) и Альберт Швейцер (1875- 1965).
Выдающийся немецко-французский мыслитель, врач, музыковед и протестантский теолог, сформулировавший знаменитую философскую доктрину "благоговения перед жизнью", он так определил ее глубокую духовную связь с учением своего католического предшественника: "Для святого Франциска этот моральный принцип - источник вдохновения. Для меня же он - требование разума".
Сама жизнь Швейцера напоминает средневековое подвижничество и миссионерство: родившись в бедной религиозной семье в Эльзасе и обладая выдающимися способностями, он делал успешную научную карьеру, но внезапно в его душе произошел глубокий внутренний переворот, и в 1913 г. вместе с женой, сестрой милосердия, он поселился в далекой африканской стране Габоне (в то время немецкой колонии), где на собственные средства основал больницу для туземцев. Их лечение и просвещение, а также охрана окружающей среды стали с тех пор главным делом его жизни, цели-ком отданной активному милосердию и гуманизму. За полувековую самоотверженную деятельность по упрочению взаимопонимания между народами и многочисленные антивоенные выступления А. Швейцеру в 1952 г. была присуждена Нобелевская премия мира.
Подобно Франциску Ассизскому, провозглашавшему равенство перед Богом всех тварей, Швейцер считал, что любая жизнь, даже та, что, с человеческой точки зрения, находится на очень низком уровне, священна. И законы нравственности он выводил не только из взаимоотношений людей, но и из их взаимоотношений с другими живыми существами и шире - с Природой. Впрочем, для изложения сути своей философии "благоговения перед жизнью" лучше всего предоставить слово самому великому гуманисту: "Как только человек стал мыслящим, он почувствовал потребность относиться с благоговением к каждому живому существу и уважать его как собственную жизнь. В своей жизни он как бы переживает чужую жизнь. Сохранять жизнь, двигать ее вперед, довести развивающуюся жизнь до высшей ступени - значит для него делать добро; уничтожать жизнь, мешать жизни, подавлять развивающуюся жизнь - значит для него делать зло. Это необходимый, абсолютный, основной принцип морали. Главной ошибкой всех до сих пор видов этики было мнение, что заниматься нужно отношением человека к человеку. В действительности же речь идет о том, как человек относится к миру и ко всему живому, что его окружает. Он станет этичным лишь тогда, когда жизнь как таковая, жизнь растений и животных будет для него так же священна, как жизнь человека, и когда он посвятит себя жизни, находящейся в бедствии"'. В этом программном высказывании Швейцер опирался, в частности, на мысли любимого и почитаемого им Л.И. Толстого, который говорил: "Не убий относится не к человеку только, но и ко всему живому. Заповедь эта была записана в сердце человека прежде, чем она была записана на скрижалях".
Чувство ответственности перед всем живым, естественно, приводило А. Швейцера к мучительным размышлениям о смысле и судьбах человеческой культуры, точнее, ее определенного этапа - современной цивилизации. Как культуролог, он является автором многих фундаментальных работ: "Распад и возрождение культуры" (1923), "Культура и этика" (1923), "Христианство и мировые религии" (1962) и др.
В конце жизни он даже задумал написать книгу на такую "крамольную" тему, как "культурное государство", однако не нашел в современном ему мире ни одной страны, которая могла бы стать материальным аналогом его представлений о подобном, пока несбыточном феномене. Взгляды Швейцера на современную культуру, порожденную индустриальным обществом, были в целом достаточно пессимистичными, хотя и не лишенными надежды на будущее. Он считал, что в культурном отношении человечество и его социальные структуры приближаются к катастрофе, после которой, однако, возможен новый Ренессанс, "гораздо более величественный, чем тот, который уже был".
Вот как Швейцер описывает современное состояние западной культуры: "Но сейчас уже для всех очевидно, что самоуничтожение культуры идет полным ходом. Даже то, что еще уцелело от нее, ненадежно. Оно еще производит впечатление чего-то прочного, так как не испытало разрушительного давления извне, жертвой которого уже пало все другое. Но его основание так же непрочно, следующий оползень может увлечь его С собой в пропасть... Способность современного человека понимать значение культуры и действовать в ее интересах подорвана, так как условия, в которые он поставлен, умаляют его достоинство и травмируют его психически"'.
В чем же состоит, по Швейцеру, эта психическая "травма", этот кризис современной культуры? Подчеркивая, что ее основой является не материальная, а духовная жизнь, он считает, что во всем виновато чрезмерное давление коллективов на отдельного индивида, в результате чего ему не удается развивать свои духовные и нравственные задатки (вспомним "массовую культуру"), что в современном мире место правды заняла пропаганда, что историю люди превратили в культ лжи, а сочетание учености и предвзятости стало обычным делом; что свобода мышления изъята из употребления, ибо миллионы оболваненных существ отказываются мыслить; что, теряя индивидуальность, мы даже не сознаем своей духовной нищеты и фактически живем в неком новом средневековье.
Если вернуться к философским истокам культурологии и таким ее фигурам, как Кант и Гегель, то симпатии Швейцера находятся целиком на стороне первого с его моральным "категорическим императивом". Движущей пружиной культуры он, как и Кант, считал нравственность, а не гегелевский "мировой разум" или "абсолютное знание". При этом он приводил такое образное сравнение: "Гегель как бы стоит на капитанском мостике океанского парохода и объясняет пассажирам тайны машин судна, приводимого в движение этими машинами, и тайны вычисления курса. Но он совершенно упускает из виду тот момент, что необходимо постоянно поддерживать огонь в топках (т.е. огонь этики). Поэтому скорость движения судна постепенно падает. Оно теряет управляемость и становится игрушкой штормовой стихии".
Завершая краткую характеристику культурологических идей А. Швейцера, следует подчеркнуть, что, помимо Франциска Ассизского, своими предшественниками он считал китайских и индийских мыслителей и, в частности, в 1936 г. написал о восточной философии книгу "Индийская мысль и ее развитие", внеся таким образом существенный вклад в обоюдное взаимообогащение западной и восточной культур.

<----- Вернуться в оглавление раздела "Теория культуры"