Вернуться в общий список статей

Социально-экономическое развитие колоний

Феодализм не мог пустить прочных корней в Северной Америке, где отсутствовало главное условие его существования — монопольное право феодалов на землю. Оно декларировалось, но не соблюдалось в полном объеме, так как заставить колонистов платить квитренту при обилии свободных земель и возможности уйти из владений лорда было явно невозможно. В целом же феодальный строй в XVII—XVIII вв. себя изживал, а условия колонизации не способствовали его искусственному оживлению.

Феодальное и плантационное хозяйство при некотором внешнем сходстве имели различную природу. Целью лендлорда было получение квитренты с колонистов — держателей его земли либо арендной платы, что он осуществлял по феодальному» праву. Барщинное (фольварочное) хозяйство восточноевропейского типа также основывалось на этом праве. Цель же плантатора — получение прибыли от реализации выращенной на его поле продукции, в производство которой (т. е. в покупку земли и рабов) он вкладывал капитал. Лендлорд таким капиталистом не являлся, ибо получал землю и работников от короля. Если попытки насаждать в Северной Америке феодальные отно-» шения были бесперспективны, хотя и удавались на первых порах, развитие плантационного хоз-яйства имело большое будущее и опиралось на усиленный ввоз сервентов и черных рабов. Работорговля сама являлась чрезвычайно прибыльным делом. В колониях процвел тали также контрабанда, неэквивалентная торговля с индейцами, у которых приобретались за бесценок или выменивались на спирт и оружие ценные меха. Развивалась земельная спекуляция. Колониальные дельцы по предприимчивости не уступали британским и голландским.

Основную массу сельского населения (до 80%) составляли фермеры. Те, что жили в «глубинке», вели патриархальное хозяйство — ради собственного прокормления. Земледельцам Массачусетса еще в XVII в. удалось стать фактически частными собственниками, так как они не платили квитренту. В более трудном положении были фермеры собственнических колоний к югу от Новой Англии, а мелкие арендаторы на землях лендлордов находились в личной от них зависимости. Вместе с тем в Америке развивалось скваттерство — самовольное занятие колонистами нераспаханных земель. Оно подрывало монопольное право на землю, дав толчок стихийному заселению западных земель.

В Америке установился олигархический тип правления. Из поколения в поколение ею управляли на основе имевшихся хартий наиболее зажиточные и влиятельные семейные кланы. Однако от европейских государств того времени, не говоря уже об остальном мире, власть в колониях в целом отличалась мягкостью, а жизнь была гораздо менее стесненной и регламентированной — разумеется, только у свободных колонистов и исключая первые годы борьбы за выживание, а также более чем полувековую теократию в Массачусетсе. Сложилось, хотя и в несовершенном виде, разделение властей — законодательной в лице ассамблеи или собраний фрименов и исполнительной, которую осуществлял губернатор. От него, как правило, зависела и судебная власть. Большинство губернаторов обладало правом вето на решение ассамблей, однако последние могли сдерживать произвол администрации, пользуясь исключительным правом утверждать бюджет колоний, в том числе размер губернаторского , жалованья.

Колонисты неоднократно восставали против губернаторского произвола, и в этих движениях участвовали как оппозиционно настроенная верхушка, так и «низы». В колониях самыми крупными из них были вооруженные выступления под руководством плантатора На-таниэла Бэкона в Виргинии (1676) и купца Джейкоба Лейслера в Нью-Йорке (1689—1691), которые были жестоко подавлены. Их участники выдвигали и демократические требования, в частности расширения избирательных прав.

В Новой Англии огромную роль играли так называемые городские митинги, продолжавшие традицию общих собраний первых колонистов — членов церковных общин. На них присутствовали не только обладавшие правом голоса собственники, но и те свободные колонисты, которые его не имели. Функция этих митингов заключалась не просто в осуществлении «прямой» демократии, но и в поддержании политического равновесия между различными слоями общества.

Уровень жизни свободных колонистов — по средней ее продолжительности, материальной обеспеченности и др.— был выше среднего европейского. Потомки первых поселенцев практически не знали голода и не испытывали нехватки самого необходимого. Как показали историко-антропометрические исследования, урожденные американцы были более высокого роста, чем европейцы,— они лучше питались, в их рационе преобладали мясо и овощи. В колониях отсутствовали трущобы и такое количество деклассированных элементов, бродяг и нищих, как в Англии эпохи Тюдоров и Стюартов. Европу почти непрерывно сотрясали опустошительные войны, а колонисты жили за океаном гораздо спокойнее, воюя время от времени только с индейцами. Они были избавлены и от того бремени, которое несли налогоплательщики Англии и других европейских стран — по содержанию постоянных армий, королевских дворов и аристократии. В XVII — первой половине XVIII в. колонисты имели определенные преимущества перед жителями метрополии; она брала на себя даже расходы на оборону колоний.

Важнейшей особенностью американского общества уже на ранней стадии его развития было то, что человек там мог с гораздо большим успехом, чем в Старом Свете, пользоваться результатами собственного труда и предприимчивости. Протестантская вера приучала людей к высокой культуре труда, трудолюбию и бережливости, а честно накопленное богатство считалось признаком божественной избранности человека. Хотя колонизация Америки сопровождалась работорговлей, прямым грабежом индейцев, мошенническими сделками и спекуляцией, обогащением авантюристов всех мастей, основная масса рядовых американцев приобретала собственность упорным трудом, и из них формировался средний класс.

Свободных колонистов трудно было подчинить власти, исходившей от метрополии. Отсюда — нетерпимое отношение даже к малейшему ущемлению изначально существовавших прав и свобод. Обладая большей экономической, политической и религиозной свободами, чем жители Европы, американцы стремились к их расширению и упрочению, и потому с тревогой и беспокойством относились к ужесточению политики метрополии, полагая, что король и парламент намерены превратить их в зависимое население.