Болгарская литература IX-XIII вв. ч.2

Скачать весь текст в формате Word (96Kb) Zip (26Kb)

Географическая и культурная близость Болгарии к Византии способствовала усвоению от последней не только сочинений, официально одобренных церковью, но и апокрифов. Желая предотвратить распространение апокрифической литературы, церковь издавала "индексы" - списки запрещенных авторов и книг.
Попал в них и болгарский писатель Х в. пресвитер Иеремия, написавший увлекательную "Легенду о крестном древе". Творчески скомпоновав ряд византийских апокрифических сказаний и добавив к ним свои собственные, книжник создал захватывающую историю о ветхозаветных и новозаветных лицах и событиях. Болгарский читатель легенды получал ответы на многие вопросы, которые возникали у него при чтении Священного Писания или святоотеческой литературы. Он узнавал, где и когда выросло древо, из которого затем изготовили крест для распятия Иисуса Христа, или каким образом была освидетельствована непорочность девы Марии, уже имевшей Сына; ему рассказывалось, как Иисус помог уставшему пахарю обработать ниву, или что случилось с главой Адама после смерти.
Произведение пресвитера Иеремии обладало открытой композиционной структурой, в которую при желании можно было включить новые эпизоды и сцены, дополняющие повествование. Впоследствии к нему творчески обращались многие средневековые книжники. На этом примере хорошо видны такие черты древнеболгарской литературы, как стремление к христианскому просветительству и умение усвоить и использовать нормы и навыки византийской литературной традиции.

К апокрифической литературе непосредственно примыкает и богомильская книжность, возникавшая в результате движения болгарских богомилов. Оно началось в Х в. и довольно быстро приобрело широкий размах. Это было умеренное дуалистическое учение, уходившее своими корнями в еще более древние "ереси": павликианство, манихейство и мессалианство. Богомилы выдвинули свои космогонические, христологические и эсхатологические концепции, отличавшиеся от церковно-официальных. Они выдвинули свои версии происхождения мира, человека, появления Христа на земле и людской участи после Второго Пришествия. Все видимое и материальное - землю, ее физическое и общественное устройство с царем, болярами, церковью - богомилы объявляли плодом деятельности дьявола, низвергнутого с небес со своими подручными за заговор против Бога. Ими признавалось только духовное, и прежде всего душа, которую Сатана не мог вдохнуть в созданные им тела Адама и Евы, упросив сделать это Бога. На земле, таким образом, царит власть Сатаны, конец которой наступит лишь после Второго Пришествия.
Богомилы подвергали критике духовенство, официальные религиозные символы и церковные обряды. Они не признавали церкви, храмов, отвергали литургию, крест, иконы, причастие и церковный брак. Они отрицали культ христианских святых, почитание Богородицы, суще-ствование чудес. Из всего Священного Писания богомилы чтили только Евангелие и молитву "Отче наш".
Естественно, что богомилы преследовались церковными и светскими властями. Наиболее ярых проповедников богомильства сжигали на кострах, их имена предавались анафеме на церковных соборах, их книги повсеместно запрещались и уничтожались. Неудивительно поэтому, что сочинения богомилов до нашего времени почти не дошли.
Благодаря распространению их учения за пределы Болгарии, фрагменты богомильской книжности уцелели на неславянских языках. Это "Катарский требник", сохранившийся в списке XIII в. на провансальском языке, и "Тайная книга", переведенная на латинский в XII в.
Первый памятник представляет собой образец бытовой письменности, связанной с еретической обрядностью. Второй - по праву считается "библией богомилов". Повествование в нем строится на вопросах любимого Иисусова ученика Иоанна во время Тайной вечери и ответах на них Христа. По форме "Тайная книга" напоминает каноническое "Откровение Иоанна Богослова", но речь в нем ведется не о грядущем конце света, а о космогонической и богословской системе богомилов, излагаемой категорично с непреложностью библейских истин.
Больше всего данных о еретическом учении богомилов обнаруживается в "Беседе против богомилов" болгарского писателя Х в. Козьмы Пресвитера. Это сочинение состоит из двух больших частей. В первой из них разворачивается острая полемика с богомилами. На славянской почве Козьме первому пришлось вести литературную полемику с носителями идейно чуждых взглядов, не опираясь на готовые византийские образцы. Из этого испытания автор вышел с честью. Стоит отметить что поскольку еретики отвергали авторитет отцов церкви, то Козьма не обращался к их сочинениям, доказывая неправоту еретиков ссылками на те новозаветные тексты, которые те сами признавали. Вторая часть адресована главным образом белому и черному духовенству. Она тематически связана с первой, поскольку Козьма старается оградить своих собратьев от причин, ведущих к "ереси". Он усматривает их в падении нравственности, невежестве, лености, корыстолюбии и другой "греховности" монахов и священнослужителей. Объектом критики служит не только духовное, но светское сословие. Писатель бичует надменность, скупость и горделивость светских феодалов. Смелость обличения существующих пороков заставляет думать, что Козьма, очевидно, был пресвитером при царском дворе.
Жанровой форме "Беседы" присуща своеобразная двуслойность. Это произведение объединяет в себе апологето-полемическую и гомилетическую традицию. Не случайно в первой его части чувствуется дух полемических слов против ариан Афанасия Александрийского, а во второй ощущается воздействие поучений и нравоучительных слов Иоанна Златоуста.

После завоевания Болгарии Византией естественный ход развития болгарской литературы нарушился. Установление византийского владычества (1018-1186) привело к упразднению болгарской государственности. Изменился и статус болгарской церковной автокефалии, преобразованной из патриархии в архиепископство.
Судьба прежних литературных центров - Преслава и Охрида - оказалась различной. Первый из них практически прекратил свое существование. Участь Охрида была менее трагичной. Он превратился в болгарскую религиозную столицу и престольный град болгарского автокефального архиепископа. Однако здесь, как и во всей стране, возможности национального литературного развития весьма сузились после введения богослужения на греческом языке и постепенной замены болгарских священнослужителей византийскими. Все это повлекло за собой исчезновение типа элитарного книжника, переводившего и творившего на славянском языке по заказу представителей светской и церковной власти. На смену ему пришел другой тип писателей - образованных пришлых византийцев, которые писали по-гречески, но в определенной мере ориентировались на духовные потребности местной церкви и паствы. В своем творчестве такие книжники использовали славянские литературные памятники и объективно способствовали дальнейшему развитию болгарской литературы. Ряд их произведений был переведен на славянский и сделался доступным даже читателям, не знавшим греческого.
Наиболее выдающимся из этих писателей был византиец Феофилакт Охридский, стоявший во главе Охридского архиепископства (1084-1107). В историю византийской литературы он вошел как один из наиболее блестящих, образованных и плодовитых авторов. Его перу принадлежат экзегетические, догмато-полемические, нравственно-воспитательные, исторические и гимнографические сочинения. До назначения на архиепископский престол он был патриаршим дьяконом церкви св. Софии в Константинополе, наставником одного из императорских отпрысков. За свое красноречие он получил титул магистра риторики и обучал ораторскому искусству византийских книжников.
Возглавив Охридское архиепископство, Феофилакт отстаивал его самостоятельность, выступая против вмешательства в "болгарские дела" византийских столичных сановников. Он стремился повысить значение Охрида как самостоятельного религиозного центра не только тонкой дипломатией, но и прославлением местных подвижников. В этой связи им были написаны житие Климента Охридского, служба святому и житие Тивериу-польских мучеников.
Созданное им житие Климента Охридского или так называемая "Болгарская легенда" - один из интереснейших источников о жизни и деятельности славянских первоучителей и их учеников. При написании этого сочинения Феофилакт обильно черпал сведения из недошедшего до нас славянского жития Климента и устных преданий о славянских просветителях Кирилле и Мефодии.

Болгарская литературная и устная традиция использована и при написании Феофилактом жития Тивериупольских мучеников. Это сочинение, очевидно, предназначалось для заполнения известной лакуны в болгарской национальной литературе, ибо мученический жанр до этого был представлен в ней переводными житиями страдальцев за веру Христову, принявших кончину вне болгарских земель и в отдаленные времена. Феофилакт как бы устраняет этот недостаток, избирая местом действия в своем произведении Македонию - город Тивериуполь (Струмицу), где находят пристанище от гонений на христиан пятнадцать подвижников. Мученики символизируют собой почти весь социальный состав феодального общества. Среди них были епископы, пресвитеры, дьяконы, монахи, бывший воин; они подавали пример радения за христианство различным социальным группам местного населения. Зачиная рассказ с эпохи римских императоров Константина Хлора и его сына Константина Великого, Феофилакт постепенно переносится в близкое прошлое, повествуя о переправе болгар через Дунай расселении их на завоеванных землях, крещении при князе Борисе и утверждении христианства при его сыновьях Владимире и Симеоне. Не преминул упомянуть он и о подвижнике из болгарской среды - мученике по имени Энравота, казненном за приверженность к Христу по приказу своего брата языческого хана Маламира. Большинство сведений о болгарской истории Феофилакт скорее всего позаимствовал из недошедшего до нас славянского жития князя Бориса и устных преданий отголоски которых еще не стерлись в народной памяти. К сожалению, эти интересные по сообщаемым в них сведениям и яркие в литературном отношении произведения выдающегося византийского писателя не были переведены и остались неизвестными болгарскому читателю. Напротив написанное Феофилактом "Толковое Евангелие" было позднее переведено с греческого и распространилось по всему славянскому миру. Его составлением он фактически выполнил ту задачу, которую намеревался, но не успел реализовать Константин Преславский.
Иной характер повествования имели создававшиеся в болгарских землях сочинения на языке славянском. Они, как правило, писались анонимными книжниками и не отличались изысканностью слога, возникая на стыке официально-книжной и народно-демократической тенденций.

Эту линию развития болгарской литературы того времени прекрасно иллюстрирует "Народное житие Ивана Рильского". Его безымянный автор XII в. был достаточно образован и хорошо знаком с официально-книжной агиографической традицией. Описание подвигов пустынножителя Ивана Рильского иногда перекликается с житием знаменитого пустынника Антония Великого. Происходивший из бедной семьи Иван покидает родных и удаляется в непроходимые чащи, где изнуряет свою плоть постом и всенощными бдениями. Он обитает то в темной пещере, то на вершине высокой скалы, где непрестанно молится и борется с соблазнами дьявола. На знание автором жития образцов агиографической литературы указывает также использование житийных формул, библейских цитат и образцов. Среди персонажей произведения - ангел, приносящий с небес шиповник Ивану для пропитания, Иоанн Богослов, укрепляющий дух подвижника в минуты тяжких испытаний. Божий глас, направляющий стопы святого на путь подвижничества. Прослеживается в памятнике и фольклорный пласт. Об этом свидетельствуют прямые указания книжника, когда он говорит о следах ног и крови Ивана на скале, где того истязали бесы, или якобы сохранившемся и поныне отпечатке веревки, которой подвижник привязал к дубу единственного вола. Автор несомненно почерпнул эти факты из легенд, ходивших о святом в той местности, где тот подвизался.
В памятнике отсутствует традиционная заставка с описанием рождения и отроческих лет героя. Его начало просто и безыскусно: из страха перед Богом Иван "взял да оставил мирскую жизнь". Подвижник не остается подолгу на одном месте - он постоянно перемещается: из Рильской пустыни отправляется к горе Руен в местности Скрино, затем уходит к Пернику, потом оказывается на реке Струме, некоторое время живет на горе Витоше и снова возвращается в Рильскую пустынь. Хотя переходы Ивана совершаются главным образом по велению Божьего гласа, они, видимо, были связаны и с желанием подвижника обрести более спокойное безлюдное место. Люди не оставляют подвижника в покое. После ухода Ивана из дома они настигают его в поле и пытаются силой возвратить. Лишь после молитвы святого преследователи ретируются, но отбирают у него вола, которого тот взял с собой. Разыскивает Ивана в пустыни и его подученный дьяволом брат. Он бьет, унижает и осыпает подвижника проклятиями, требуя отдать назад сына, который тайком сбежал из дома, решив присоединиться к пустынножителю. Больше всего святому досаждает дьявол. Это он науськивает на него брата, является в образе ангела с искушением, принимает личину разбойников, которые истязают Ивана, волочат его по острым камням и сбрасывают со скалы. Но пустынножитель каждый раз упорно карабкается по скальной крутизне именно там, где его сталкивают. Эти пассажи отчасти походят на истории о бесовских наваждениях из патериков, в которых также ощущаются фольклорные начала.
Явно легендарное происхождение имеет и эпизод встречи Ивана с царем Петром. Прослышав о подвижнике, царь посылает ловчих на поиски святого, а затем сам отправляется в путь, чтобы лично его узреть. Однако из-за непроходимости горных круч свидание не состоялось. Подвижник и царь лишь подали друг другу знаки (царь раскинул шатер на одной из горных вершин, а Иван на соседней явил столб дыма, устремившийся к небу) и обменялись взаимными поклонами.
Помимо агиографии и гимнографии продолжали развиваться в болгарских землях в период византийского владычества и некоторые другие литературные жанры. Несколько неожиданное направление приобрела эволюция апокрифов. В условиях ига чужеземцев они стали выполнять роль прервавшегося официального летописания. Здесь прежде всего следует назвать "Болгарскую апокрифическую летопись", датируемую приблизительно концом XI - началом XII в. Заставка произведения следует известному апокрифу о вознесении пророка Исайи на небеса, где Божий глас возвестил ему о последних летах рода человеческого. В дальнейшем, однако, пророк Исайя приводит болгар на их новую родину на Дунае, а затем перед читателем разворачивается полная вымысла история царствий мифических и реально существовавших болгарских властителей. В апокрифической летописи смешаны различные исторические эпохи, нарушена генеалогия правящих династий, неверно переданы годы правления отдельных царей. Не имея ценности как исторический источник, летопись интересна в другом отношении. В ней идеализируется былое время, когда страна еще не утратила политической независимости после поражения от византийцев. Болгарский царь Борис обрисован как благочестивый и благоверный правитель. Такими же качествами наделен и царь Петр, при котором на болгарской земле якобы наступило полное изобилие и достаток. Размеры дани, взимавшейся при царе Симеоне, по словам анонимного автора, были чисто символичными: пучок пряжи, ложка масла и одно яйцо в год. Главное занятие царей - не война, а созидательная деятельность. Они возводят города и крепости, строят монастыри и храмы. Предания, созданные на материале национальной традиции, переплетаются в одно целое с легендарными рассказами о византийских императорах, которые под пером автора также становятся болгарскими царями.

Реальные события болгарской истории проглядывают, хотя и смутно, и в апокалиптических видениях-пророчествах, появившихся в Болгарии во второй половине ХI-ХII вв.: "Видение Даниилово", "Толкование Даниилово" и "Сказание Исайи о грядущих летах". Предсказания Даниила и Исайи касались обширного географического ареала, затрагивая будущие судьбы Иерусалима, Рима, Константинополя и других действительно существовавших или вымышленных царств.
Для болгарского читателя, однако, наиболее захватывающими были те строки, где велась речь о грядущей участи родной земли, отдельных городов и местечек. Он узнавал о том, что случится в Средце (Софии), Бояне, на горе Витоше или кто из царей одержит победу в войнах с недругами и сколько лет просидит на престоле. Среди вереницы полуфантастических персонажей и событий угадываются фигура предводителя антивизантийского восстания Петра Деляна (1040-1041) и набеги задунайских печенегов в середине XI в., что позволяет отнести создание данных апокрифов к северо-западной Болгарии.
В апокрифах находили свое выражение и эмоциональные потрясения, испытывавшиеся людьми перед лицом смут и внешних вторжений, и надежды на прекращение этих бед благодаря чудесному вмешательству Бога, который пришлет своего избавителя. Бытование апокрифов в период византийского владычества не ограничивалось западными болгарскими землями.
Еще большее их количество ходило в восточной части бывшего болгарского царства. Многие переведенные прежде апокрифы перерабатывались болгарскими книжниками, приобретая при этом богомильскую окраску. Анализируя развитие болгарской литературы Х1-ХП вв., очевидно, следует отметить, как ее особенность, явление своеобразного литературного симбиоза, когда произведения болгарских авторов включали заимствования из византийских апокрифов, а пришлые византийские писатели использовали и местную литературную традицию. В западных болгарских землях такое явление имело место и в XIII в., ибо и тогда византийское церковное влияние там не ослабло.
Свидетельством тому служат краткое житие и канон Клименту Охридскому, написанные византийским писателем Димитрием Хоматианом, бывшим главой Охридского архиепископства в 1216-1234 гг. В основу своих произведений Хоматиан положил сочинения своего предшественника Феофилакта Охридского, используя также и устные сказания о подвижнике. Он сильно сократил текст Феофилакта и отнесся с чрезмерным доверием к легендарным известиям о Клименте, отсюда - многие исторические несуразности в его сочинении. По словам книжника, Кирилл переводил Священное Писание без помощи своего брата. Папа Римский рукоположил Мефодия епископом не только Моравии, но и Болгарии, тот в свою очередь поставил епископом Иллирика и болгарских земель Климента, который крестил болгарского князя Бориса. В отличие от сочинений Феофилакта произведения Хоматиана были вскоре переведены болгарскими книжниками и тем самым сохраненная Феофилактом болгарская историческая традиция снова вернулась к болгарскому обществу.
Сфера распространения памятников, возникших в период византийского господства, ограничилась в основном территорией Болгарии и соседних сербских земель. Гораздо более широко были распространены сочинения писателей Первого Болгарского царства. Служившие задаче христианского просвещения народа, особенно актуальной в то время во всем славянском мире, эти произведения получили самое широкое распространение не только на Балканах, но и в Древней Руси. Они способствовали становлению своей литературной традиции в других славянских странах.

В начало