В начале 1970-х годов советская пресса о Клайпеде писала, что она развивается захватывающими дух темпами, конечно, не такими как гиганты Сибири, но всё же социализм везде творит чудеса. Простые горожане стыдились своего Старого города. Как, дескать, эти полуразвалившиеся фахверковые домишки, несовместимые со строительством социализма, могут быть визитной карточкой города? То, что они будут разрушены было только вопросом времени.

Большими тиражами выпускались книги о Клайпеде, где ни словом не упоминалась ее история, но зато подробно рассказывалось о ее промышленности, как магнитом притягивающей сюда десятки тысяч новосёлов широкой советской страны и взахлёб описывались успехи трудящихся в выполнении намеченных партией пятилетних планов. И мы знали, что кильку в томате - продукцию нашего мощного консервного завода ели и негры, и арабы, и дружественные нам кубинцы

... Все улицы города, часто названные именами фиктивных советских героев, вели на площадь, которую украшала стоящая на пьедестале пушка, стволом направленная на Запад. На путь истинный указывали целых три совершенно идентичных статуи вождя мирового пролетариата. На руку той, что стояла у вокзала, однажды кто-то ночью повесил нищенскую суму. В коридоре родильного дома висело объявление: «Запрещено посещать пациенток в калошах и с чемоданами». И хотя советские психбольницы больше походили на фашистские концлагеря, в фойе висели стенгазеты под названием «Строитель коммунизма». Старушки жертвовали свои последние копеечки на строительство костёла Марии Миротворицы, старички из гавани возили для возведения храма камни. Вскоре, увы, башня костела была разрушена и в доме Божием был открыт филиал филармонии Литовской ССР, а на настоятеля костёла было сфабриковано уголовное дело.

Империя возле моря на замке

Историк Вигантас Варейкис в своей книге "Kлайпеда в XX веке" описал парадоксы этой ушедшей эпохи. В торговле, морской и рыбной промышленности русские занимали 70% рабoчих мест. Близость к морю гарантировала хорошую зарплату, валюту, чеки и талоны, а также возможность получить дополнительные доходы при помощи спекуляции. В 1960-х годах популярным объектом спекуляции были плащи болонья, жвачка, обувь. Ближе к перестройке у моряков появилась возможность привезти и подержанную иномарку.

В магазинах было много информации, жалобная книга, но мало товаров. Клайпеда была намного больше открыта влиянию Запада, чем другие литовские города, именно она диктовала направления молодёжной моды. Моряки привозили не только фирменные джинсы, но и японские часы, электронную аппаратуру и другие товары, которые можно было отнести к идеологической диверсии. Для литовцев море было практически закрыто, им чинились всяческие препятствия для обучения в мореходном училище, и юноше требовалось приложить огромные усилия, чтобы стать капитаном или штурманом.

Литовцев чаще всего направляли на работу в далекие порты Советского Союза, а в Клайпеду приезжали закончившие мореходные училища ленинградцы и мурманчане. Большинство судов имело русские названия – им давались имена советских писателей, полководцев и партийных функционеров. Незамерзающий Клайпедский порт был бдительно охраняемыми воротами советской империи, через которые грузы шли в более чем 200 портов мира. За появлявшимися здесь немногочисленными иностранными моряками неустанно следила безопасность, а контрольно-пропускной пункт Торгового порта был глазами и ушами КГБ.

Не зря "фашистам" литовцам не доверяли. Ведь в1961 году бывший командир советской подлодки Йонас Плешкис, выйдя на рыбный промысел в Балтийское море, привел своё судно вместе со всем его экипажем в соседнюю Швецию. Заручившись поддержкой одного из членов экипажа, Й. Плешкис сумел переориентировать судовой компас. Все на борту были уверены, что судно возвращается в Литву. Капитан попросил политического убежища в США. Чужаки быстро получали квартиры

Основной бытовой проблемой были квартиры. Литовцев особенно раздражало то, что прибывшие в Литву из широкой России и военные получали квартиры намного быстрее, чем те, кто здесь родился и вырос.